Он шёл по Университетской улице. Взгляд, спина и походка выдавали в нём выправку отставного военного старой потомственной закваски. Высок, сед, собран и внутренне сосредоточен. Повёрнутыми внутрь глазами он смотрел, казалось, сквозь пространство осеннего дня и ничего не замечал. Одет неброско: короткий кожаный плащ, джинсы и чёрный свитер. Но люди, особенно мужчины его возраста, натыкаясь на его взгляд как бабочки на иголку, будто спотыкались, некоторые как вкопанные почему-то оглядывались — извечная человеческая привычка искать смысл, глядя вслед ушедшему, или «гнаться по следам того, что уже окончено».

Проходящий мимо незнакомый священник слегка поклонился и тихо поздоровался. У этих старых инженеров человеческих душ выработался собачий нюх: волка чуют за километр.

— Здравствуй, Мастер. Ты позвал, и я пришёл, — окликнул его откуда-то слева крепкий субъект с тростью. Его тяжёлая прихрамывающая поступь отдавалась в ушах звоном шпор и рыцарских доспехов, которых не было. Чёрный длинный плащ с капюшоном, из под которого выглядывал только массивный подбородок, придавал его облику зловещую мистическую загадочность. Левая рука его была прижата, будто он привык ею придерживать шпагу или меч.

— Приветствую тебя, Мессир, я рад, что ты меня услышал, — ответил Мастер, — мы с тобой не встречались год, и мне захотелось с тобой пошуршать листьями в митрополичьем саду. Не всё ж тебе хулиганить на Патриарших прудах.

— Читал я твой шизофренический «отчёт» о нашей беседе («Диалог»). Не боишься, что тебя упекут в богадельню? Впрочем, ты, продувная бестия, умеешь дозировать. Как у вас сейчас говорят? «Фильтруй базар».

И они оба, смеясь, прошли мимо остолбеневшего с открытым ртом привратника и миновали парадный двор университета — бывшей резиденции буковинской митрополии. Пройдя сквозь главный корпус, эта жутковатая парочка оказалась в небольшом старом безлюдном парке. Сюда посторонних не пускают. Это место не испорчено киосками, рекламой и толпами бездельников. Здесь всегда тихо и уютно.

Здесь Мессир откинул капюшон. На Мастера смотрело породистое лицо аристократа. Пристальные гипнотические глаза светились участием. Некоторое время они шли молча.

Мессир: Ну-с, о чём будем шуршать?

Мастер: Думаю, наступила пора потоптать сало на базаре.

Поднятые брови и немой вопрос в глазах Мессира, готового разразиться диким хохотом, отозвались дружным карканьем ворон пролетающей стаи. Денёк обещал быть весёленьким.

Мастер: Моя мама, как водится у хозяек, перебирала куски сала на прилавке. На что продавец, сельский дедок, пробурчал ей: «Мадам, вы мне всё сало истоптали. Будете покупать?»

Ни один мускул не дрогнул на лице Мессира. Только смеющиеся глаза и хохот природы выдавали его состояние. Защебетали птицы, порыв ветра выстрелил салют из охапки листьев, день окончательно посветлел. Солнце слегка пригревало. Вместо рояля в кустах где-то рядом заржал конь. Выдав присутствие того, чего не было и не могло быть. Но, как ружьё на сцене обязано выстрелить, так и конь, видимо, зачем-то нужен.

Мессир: Тебя беспокоит проблема выбора.

Мастер: Да. Хотелось бы поговорить о неконкретности, о неопределённости.

Мессир: Ну, вот ты и попался. Хорошо, поговорим. Но сначала позволь задать тебе вопрос. Ты довольно легкомысленно вбросил фразу «герметическое “и да, и нет”», которую резво подхватили и вовсю тиражируют твои школяры. А скажи-ка мне, дорогой, где в герметизме ты вычитал это? Назови автора, хоть одну цитату приведи.

Мастер:  Честно, говоря, нигде не встречал. Зато Карл Юнг в комментарии к тибетской «Бардо Тёдол» тонко подметил: «Основа этой книги — не скудное европейское «или-или», а великолепное утверждающее оба «и». Это заявление может показаться спорным западному философу, поскольку Запад любит ясность и недвусмысленность. … Такое утверждение, боюсь, столь же неприемлемо для нашей западной философии, как и для нашей теологии».

Мессир: И ты замечание одного автора к одной книге распространил на весь герметизм. Эдак размашисто по-гусарски. Не поторопился ли? Теперь, вижу, ты обеспокоен непониманием левополушарной публики.

Скажи мне, а оно тебе нужно, это понимание?

Мастер: А разве не верно «и/или»?

Мессир: Верно, хотя в булевой алгебре логики составной союз «и/или» не употребим принципиально. Есть дизъюнкция «или» и логическое умножение «и». Одновременное «и “и”, и “или”» — путь в шизофрению неопределённости. А в лингвистике эту гадость называют окказионализмом и жаргонизмом.

Мастер: В этом вся ирония. Поэтому и решил с тобой поговорить о главном — об отверженной неконкретности и неопределённости. Человеческий и машинный логический рассудок не хочет признавать никакой неоднозначности. Из-за этого остаётся невидимым главный контекст. Лёгкость мысли и массовая слепота необыкновенная.

Хочу заметить, меня вдохновляет предопределённая «по крови» провиденциальная склонность русского ума к герметизму. Об этой врождённой способности писал Сент-Ив д'Альвейдр: «У этого народа мистицизм в крови, ему не надо ничему обучаться».  И дело тут, скорее всего, в нашем волшебном языке — причине отличительной особости русского сознания.

Мессир: Да уж. Русское «авось» известно всему миру. И никому не понятно, чем думает русский мужик. И думает ли.

Мастер: Тут вовремя подсуетились нейрофизиологи. Оказалось, что так называемая свобода выбора весьма условна. Рассудок выбирает уже выбранное коллективным бессознательным. Получается, что полагающийся на интуитивное авось, поступает мудрее.

Мессир: Ну, даже сухому математику решение приходит в готовом виде из подсознания. Озарение внезапно, как блеск молнии. И не человеку решать. Озарение само выбирает, кого помазать на царство. Тут не выпросишь, тут заслужить надо.

Христос учил: «Ищите и обрящете. Просите, и дано будет». А я говорю: «Никогда ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут!» Мы говорим об одном и том же. Но в этой неопределённости «и да, и нет» каждый поступает по чину. Александр по-царски снизошёл к Диогену с предложением выполнить любую просьбу. Но Диоген не проситель. «Посторонись, ты загораживаешь мне солнце».

Мастер: Между этим бомжом и олигархом невообразимая пропасть. Кто из них наверху, а кто внизу? Высота — понятие относительное. И скрытое. Олигарх, видимо, считает йога-отшельника полуживотным с дикими глазами. Что-то вроде шелудивой собаки.

Мессир: Две цивилизации с разным сознанием. Одна из них агрессивная. Если тебя не понимают чужие — это не твоя проблема. Пусть утверждаются в соперничестве, это их игры. Клянчить и обижаться — удел особи, не растворившейся в «Есмы». 

Мастер: По поводу «Есмы». Простой, но прелюбопытнейший опыт провёл профессор математики Маркус Дю Сотой. Он набил большую стеклянную банку драже и прошёлся с ней, задавая вопрос: «Сколько драже в банке?» Угадать не удалось никому, все сильно промахнулись. Разброс ответов был велик: от 400 штук до 50000. Но средний результат, на удивление, оказался правильным ответом. 160 опрошенных ошиблись всего на 0,1%. Если бы число респондентов было больше, ошибки не было бы вовсе.

Что из этого следует? Коллективное бессознательное — наша общая на всех душа — изначально знает всё. Поэтому общий результат точен. Но оно коллективное, а не личное. Угадать не удалось никому. Поэтому заявления умников о том, что они напичканы Знанием изначально, и им незачем учиться, безосновательны. Обычно эти отстаивают своё право на «особое видение».

Мессир: Тут важно добавить, что коллективное бессознательное — это фрактальная полевая субстанция, а коллектив особей или толпа — количество голов, а не умов. Разные вещи. Поэтому большинство не всегда право.

Мастер: Да, умы складывать не получается. И количество информации зависит не от числа её носителей и передатчиков, а от новизны. От умения первооткрывателя вытащить из подсознания точный ответ. Резонанс учит скромности, показывая никчемность особи по сравнению с бесконечностью бессознательного. Первооткрыватели обычно не болтают о правах личности.

Мессир: Всё правильно. Но статистика превращена в лукавую служанку. Охлос, голосуя, полагает, что выбирает вполне осознанно. Но рассудок лишь фиксирует уже свершившийся подсознательный выбор. Получается, что на выборах голосует коллективное бессознательное, а не кукла с «особым видением». Глас народа — глас божий. Большие числа много могут рассказать. Но тут мухлюют «счётчики» и технологи. Причём, ты знаешь, оккультные технологии бьют прямо в подсознание. Вмешательство в коллективное бессознательное чревато. Ведь ни один шулер не сядет за карточный стол с богами. Но предупреждение волхвов о недопустимости вмешательства в гармонию архитекторы new world order игнорируют и выдают желаемое за действительное. Никто не соизволит спрашивать согласия богов.

Мастер: Ну, в наш просвещённый век все уверены, что с богами разговаривают только шизофреники.

Они сели на скамейку, углубившись в размышления. Мессир тростью чертил на дорожке какие-то знаки. Потом достал из кармана орех и стал кормить забравшуюся ему на колени белку. Тут же подлетели два ушлых воробья и стали что-то щебетать. Один, осмелев, сел Мессиру на ладонь, растопырил крылья и что-то возмущённо орал на своём птичьем языке. Мессир подмигнул, что-то шепнул, и воробьи улетели.

Мастер: Вижу, ты запросто разговариваешь с детьми божьими. Мне бы так.

Мессир: Не сможешь, слишком цивилизован, в тебе сильно развито рацио. Человек — глухая тварь, занятая исключительно собой. Ему бы поучиться любви и преданности у собаки. Она, кстати, понимает слова людей, среди которых живёт. И прекрасно чувствует все оттенки человеческих эмоций. Если захотеть, с собакой можно разговаривать молча.

Животные предчувствуют события, что говорит об их слиянии с «Есмы». И в уме зверям не надо отказывать. Он просто другой. Если бы не технотронная эгоистическая цивилизация, человек жил бы в гармонии с божьими тварями и миром. Возможно, был бы счастливее и богаче, но по-другому; то богатство не измеряется деньгами.

Живя вне комфорта в опасности среди дикой природы, люди примитивных племён вынуждены прислушиваться и изучать повадки и язык зверей. Это другой хрупкий мир. Никто не знает, ближе они к Богу или нет. И не надо никого насильно тащить в стойло искусственной цивилизации под свой образец.

Этот «мировой порядок» сотворён человеком. А «порядок» в свою очередь изменил самого человека. Пенять не на кого.

Мастер: Не пассивное потребление, а именно активное творчество меняет человека. Вопрос в том, что творить. И тут можно пуститься во все тяжкие.

Мессир: Однако, давай вернёмся к нашим баранам. Продолжим о неопределённости «и/или».

Меня веселят изречения мудрецов, которые говорят, что если ты считаешь, что Бог есть, значит, он есть, а если думаешь, что его нет, значит, его нет. В этом есть логика неоднозначности «и да, и нет», не находишь? Но всё же, если полагать первоосновой бесконечную вселенскую Мысль, то отрицая её, мудрец отрицает свою мысль, то есть себя. Как мыслящим профессорам приходит в голову отрицать мысль? Ума не приложу.

Мастер: Услышать из твоих уст «ума не приложу» — это, пожалуй, самый парадоксальный повод для гомерического хохота богов. Не с твоей ли лёгкой руки, чертяка, произошли все умники? Не ты ли Змей-искуситель, Тот, Гермес, Прометей, Мефистофель, Воланд и так далее — сущность, имеющая много имён и вечно учащая всех?

Мессир: Грешен, батенька, ох, грешен. Искушаю аки Змий эдемский.

А не боишься ли ты, умник, что незаметно для себя запродал душу мне, вселенскому хулигану, падшему с небес и проклятому навеки?

Мастер: Не боюсь. Потому что я, кажется, понял, кто ты и что ты.

Мессир: Ух ты! И кто же я по-твоему? Разве тебя не смущают слова: «Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо», разве я не обманщик?

Мастер: Ничуть. По-моему, ты — персонифицированное коллективное бессознательное. Моё и наше внутреннее парадоксальное Я. Поэтому у тебя много имён и нет имени. Посланник богов. Ты безлик и многолик, твоим именем подписывались философы, которые свои лучшие произведения писали не в виде занудных нравоучений, а в форме диалогов. Беседа Асклепия с Поймандром — это беседа с самим собой, с Умом. Так же и диалог Кришны с Арджуной. 

Оклеветанный обманщик, который ни разу никого не обманул.

Мессир: Не ожидал от тебя лести. Ты вогнал меня в краску.

Но разве не я великий мастер иллюзий? Разве я не устраивал гипнотические видения Фаусту, обкурившимся пророкам, магам и ведьмам на Лысой горе? Один бал у Сатаны чего стоит. Обманщик я, обманщик. И тебе не перелукавить меня своей лестью.

Мастер: Ну, если баран для доказательства истины требует чуда, дай ему. И он будет счастлив. Кому-то достаточно алых парусов, кому-то плачущей доски, кому-то священной тряпочки, а кому-то и грибков шальных. По вере и даёшь. Человек ведь сам хочет обмануться.

Как истинный гусар, не смея отказать женщине, прелюбодействует, так и ты поступаешь вполне по-джентельменски.

Мессир: Ха! Друг мой, ты меня видишь? Я перед тобой есть или ты бредишь? Скажи честно.

Мастер: Ещё спроси, сплю я или нет. Или спроси, страдаю ли я белой горячкой.

Мессир: И всё же. Не уклоняйся от ответа.

Мастер: Не волнуйся, я адекватен. А отвечу тебе мудростью из «Бардо Тёдол».

«Ты источник всего, из тебя возникает и сотворяется вся картина перед глазами. Даже твоё сознание — оно тоже нереально, само наваждение. Ты — изображение в стекле, которое ловит само себя».

Мессир: Ну вот, мы опять вернулись к теме разговора. Неоднозначная неопределённая неконкретность — причина всеобщего балдежа и сползания крыши.

Мастер: Да, Мессир. То, что тебя прокляли в авраамических книжках, это понятно.

Ночью в дурном сне Иаков был прозван Израилем, то есть богоборцем, который и человеков одолевать будет. Потрясающая откровенность.

Иаков, Яков. По-русски яко (как, «како» 11-го аркана) — подобие. Оборзевшее зеркальное изображение подралось с оригиналом. Богоборец, понимаешь ли, человеков одолеть вздумал.

Зеркальное подобие Ра — Ар я. Арья не замыслил бы такой наглости против Рода и рода человеческого. И в этом принципиальная противоположность мировоззрений арийского и иудейского. Это уже в крови, в генах.

Борьба с Богом, это и есть борьба с коллективным бессознательным. С мировой Душой, с Бездной. Людей тонко чувствующих, склонных к интуитивному прозрению, обвиняли в чародействе и сжигали в течение столетий миллионами. Это же геноцид. Кто сжигал? Приземлённые, левополушарные, рассудочные куклы, зеркальные миражи, продавшие душу 15-му аркану и зомбированные Матрицей. Идёт цивилизационная война на истребление. Если бы им удалось невозможное, то есть «закупорить» коллективное бессознательное, на этой грешной земле остался бы только примитивный рассудок. Это был бы мир скучных железяк. Ни поэзии, ни живописи, ни литературы, ни театра... Ничего высокого и сложного, только суррогат масскультуры. Одни алгоритмы. Можно ли это назвать жизнью?

На нас что, напали инопланетяне?

Никто этого не понимает. И скоро стаду поголовно вживят чипы.

Мессир: Уничтожение человека. Превращение его в робота. Началось это давно. Раб богоборца начинается с раба божьего.

Меня прокляли не только авраамические религии. В греческом мифе прикованному к камню Прометею (про-метею, мыслящему прежде, предвидящему наперёд) орёл клевал печень много лет. Если читать буквально. И теперь я хочу предложить твоим знатокам рун расшифровать и растолковать истинный смысл мифа.

В человеческом мозгу идёт незримая война между полушариями. Смертное Эго борется против своего заклания. Ролевой персонаж не хочет уходить со сцены и восстаёт против заигравшегося актёра, режиссёра и сценариста. Эго можно понять. Эго борется с вечным Есмы. Получая знания, рассудок крепчает. И он возомнил, восстал против источника знания. Кусая кормящую руку, он её не отгрызёт, но дров наломает.

Мастер: Пройдя посмертный тоннель, богоборец мгновенно поумнеет.

Мессир: Ха-ха. Сознание никакой тоннель не проходит. Оно неподвижно и никуда не шастает. Кино про тоннель оно само себе показывает. Сознание бесконечно, а бесконечности некуда бегать. Бесконечность и так уже везде. И всегда. Вечно.

Поэтому умнеть нужно здесь, не дожидаясь тоннеля.

Мастер: Итак, никто никуда не бегает. Движения нет.

Мессир: Об этом мы давненько толковали в Элее с чудаковатым Зеноном, учеником Парменида. Его апории тебе известны.

Шустрый Ахилл никогда не догонит ленивую черепаху, потому что пока он добежит до места, где находится черепаха, она проползёт какое-то расстояние, и это будет повторяться до бесконечности. Летящая стрела находится в покое, так как в каждый момент движения она будет занимать равное себе место. Два бегуна движутся навстречу друг другу и относительно друг друга. В этом случае один из них затратит на прохождение мимо другого столько же времени, сколько он затратил бы на прохождение мимо покоящегося. Значит, половина равна целому, что нелепо.

Движения нет, говорил Зенон. Об этом же мы «фильтровали базар» с последователями Будды.

Поскольку элементы бытия — это моментальные появления, моментальные вспышки в феноменальном мире из неведомого источника, реально существующий объект, т.е. элемент, не может двигаться, потому что он исчезает, как только появится, у него нет времени для движения. Время — это идея без реальности, пустое создание ума. Единственная реальность — моментальность.

Так говорили буддисты древности. Всё это, как ты правильно заметил, укладывается в концепцию волновой природы вселенной.

Мастер: Всё асимптотически неконкретно. Великая Неопределённость. Иллюзия. Кино.

Мессир: И это легко доказать даже самому приземлённому уму.

Мастер: С помощью числа.

Мессир: Да. Вот моя трость — палка с, казалось бы, конкретными размерами. Давай этим чёртовым радиусом очертим окружность и вычислим её длину. Нам будет казаться, что длина окружности конкретна. Но это не так, потому что в числе = 3,14… после запятой ты увидишь уходящий в бесконечность непериодический ряд цифирь. Размытость и неконкретность числа. И так во всём. Даже скорость света никто не знает точно и определённо.

Мастер: И если углубиться в недра микромира, мы увидим, что всё состоит из неопределённого неконкретного неоднозначного ничего. Квантовая физика находится между полной прострацией и нервным хохотом.

Скоро физики придут к пониманию омонимичности первоэлементов в зависимости от его величества Контекста. А профаны, которым всё подай точно, конкретно и однозначно, перестанут доставать меня упрёками, что я трактую многозначные омонимичные руны и так, и сяк, как Бог на душу положит.

Вместо того, чтобы говорить «и да, и нет», мудрецы молчат или отмахиваются словами «не знаю». И только дураку всё предельно ясно.

Мессир: Невежество объяснимо. Профанов можно понять и простить. Они попали под гипнотическое влияние всеми нами уважаемого старца Ингуза — величайшего мастера иллюзий, покровителя фокусников и иллюминатов. Всех усыпил. И даже гомерический хохот богов не в силах разбудить спящих.

Мастер: И кто же из вас светоносный Люцифер? Ты, пробуждающий в знание, или он, усыпляющий в невежество.

Мессир: Ну,.. тут выбирает и решает каждый сам за себя. Можно остановиться на неопределённости «да/нет». Ты же понимаешь смысл фрактального самоподобия. Всё тождественно и подобно всему и самому себе. Все мы — единый и неделимый Исток всего.

Мастер: Тем не менее, его изображают с рогами и козлиной рожей.

Мессир: Рог — сила, власть, могущество. «Рцы огонь». Силовое, энергетическое поле, как говорят, подобно торсионной, вихревой форме, если вообще тут уместно говорить о форме. Костные наросты на голове животных подобны спиралевидному смерчу, торнадо. Вот их когда-то и назвали рогами. Ну, а «козёл», как ты знаешь, руническое обозначение материального космоса. Я думаю, что Ингуз на пугающее изображение не обижается. Гипнотическая лапа у него мощная. Придавит, не очухаешься, как звать забудешь.

Мастер: Знания бывают весьма условны и относительны. И тут не поймёшь, под гипнозом знаний находишься или во сне невежества. Опять неопределённость. Крыша едет.

Мессир: Если сверчок говорит, что у него съезжает крыша, значит, он здоров и правильно оценивает свой шесток. Ну, а когда всего достиг и «остановись мгновение», тогда выполняется обещание, данное Фаусту. Кто в беспредельном достиг предела, тот наелся, и незачем его кормить. Ты верно сказал: «Потолок самомнения пробивается только собственной головой».

Если бы кто подслушал наш разговор, посчитал бы его кощунственным издевательством над мозгами и вызвал санитаров.

Мастер: Ну, ты бы героически смылся. А мне бы устроили экзорцизм — изгнание подселённого беса.

Кстати, а где ты живёшь?

Мессир: Крылатому земля не нужна. Летаю в небе.

Мастер: Понятно. У меня в башке, чёрт тебя дери.

Мессир: Не обольщайся. Живу в коллективном бессознательном. Твоей голове до этого далеко.

Мастер: Спасибо  и на этом.

Мессир: Весёлый вы народ — язычники Рода. Свободные и лёгкие.

Мастер: Сам же учил, что знание освобождает.

Мессир ткнул тростью перед собой в пространство, и всё замерло. Ни один лист не шелохнулся, куда-то исчезли звуки и начал меркнуть свет. Всё видимое стало постепенно рассыпаться на пиксели и растворяться. Впереди показалось чёрное пятно, которое увеличивалось, превращаясь в бездну. Остался освещённый бледным светом парящий в бесконечной тьме маленький островок со скамеечкой, на которой сидели Мессир и Мастер.

Мессир: Смотри. Вот это и есть реальность.

Мастер: Я умер?

Мессир: Ты же видишь и слышишь меня. Мыслишь, следовательно, существуешь.

Мастер: Великое Ничто. Ни времени, ни пространства. Ни теплоты, ни холода. Пустота. Если учесть, что ты тоже плод моего воображения, не остаётся ничего. Органы чувств не нужны, можно лишь погрузиться в себя, в свой скудный духовный мир. И одинокая мысль летала над бездной. Душа просит сна.

Они сидели и созерцали Безмолвие. Может быть, всего минуту, а может быть, вечность. Никто не знает.

Мастер: О, проходящий сквозь стены, откуда же берётся плотность?

Мессир: Как ты уже знаешь, информация и энергия — две стороны одной медали под названием «Мысль». Другими словами, и то, и другое есть мысль, хотя это может показаться странным и непривычным. Материальный энергетический мир подобен и противоположен информационному. Что наверху, то и внизу.

Представь геометрически. Проекция одного мира является безразмерной точкой, нулём, в другом. Это говорит о том, что миры не параллельны, а перпендикулярны, как вектора электрической и магнитной составляющих электромагнитного поля. Тут полная аналогия. Кстати, руны в полевом геноме так же сдвинуты на /2, что подтверждает адекватность программного контекста.

В естественной природе на земле самым плотным образованием является камень. И это слово читается в «нижней» части генома. А начинается это слово с руны Кано, русского «како» 11-го аркана — принципа подобия, который гласит о подобии энергетического мира информационному.

Какова профанная трактовка 11-го аркана?

Мастер: Сила.

Мессир: Во! Ты сейчас сидишь со мной на иллюзорной скамейке, давишь на неё рукой, ощущая сопротивление, но имеешь дело с силовым полем. С энергетическим полем. Получается, что материальный мир — это энергетическое силовое клише с информационного мира.

Вообще-то, эти два мира слиты в одно. И одного без другого не бывает. Мы сейчас с тобой сидим на островке посреди бесконечной вечной Пустоты, но одновременно присутствуем в митрополичьем саду. Так же, когда ты спишь, ты одновременно лежишь на диване и носишься по бредням своего сна. Бинер неразрывен. Нельзя уйти «туда», не оставшись «здесь». Нельзя отрезать правую сторону яблока, чтобы у него осталась только одна левая.

Мессир ткнул тростью в пустоту. Вдали засветилось пятно.

Мессир: Смотри, вон далёкая галактика. Она видится с конкретными очертаниями. И поверь мне, плотности и силы там предостаточно. Столько, что и не снилось нашим мудрецам.

Ну, что ж, полетим навстречу. Смотри, вот, она увеличивается в размерах. Края размываются в неконкретность. Вот, она уже раскинулась на половину небосвода и похожа на облако. Смотри, всё небо в звёздах, и нет никакой галактики, потому что мы внутри её и часть её. Мы пролетаем сквозь неё. … Ну вот, она уже сзади уменьшается в пятно. Большое видится на расстоянии.

Мы с тобой прошли сквозь стену. И ты понял, что для того, чтобы видеть, надо посмотреть со стороны. Извне. Отстранённым взглядом.

Мастер: И что же тогда жизнь и смерть?

Мессир: Закрой глаза. Теперь открой. Опять закрой. Снова открой. Понял?

Мастер: Понял.

Мессир нарисовал тростью перед собой знак бесконечности. Посветлело и, как фотокарточка в проявителе, из ниоткуда проявился митрополичий сад, запели птицы и зашумел оживший мир.

Мастер посмотрел на башенные часы. Они показывали то же время.

Мессир: Мы путешествовали одну секунду.

Ну что, может быть, пошалим напоследок? Не устроить ли здесь бал Сатаны и не тряхнуть ли черновицких кукурузников? Здесь есть персонажи для воспитания.

Мастер: Не надо. Не будем нарушать покой тихой провинции.

Мессир: Ну, как скажешь.

Однако, мне пора. Заболтались мы с тобой сегодня. Прощай. Если что, зови.

Он тихо присвистнул, сел на подбежавшего откуда-то коня и стремительно взмыл, будто его и не было вовсе.

А может, и не было его. Это как мёд-пиво, которое по усам течёт, а в рот не попадает.

© Юрий Ларичев, 2012