201
Главное было их мотивировать, показать свой интерес, я
же был для них вожаком, доминантом. А они сами всё делали.
Одной успешной охоты достаточно, потом всё оттачивается
идеально. Главное — чтобы они знали вид, на который охо-
титься надо.
Параллельно они учатся думать, примерно с пяти меся-
цев. Они же всё время играют в догонялки — и учатся экстра-
полировать движение жертвы, короче говоря, срезать путь
преследования. Это именно мышление. У меня было две груп-
пы волчат. Одну я вырастил в обычном вольере, а другую — в
вольере с обогащённой средой: со множеством валунов, зава-
лами из деревьев, специальными ширмами, за которыми мож-
но спрятаться. И в семь месяцев волчата из обогащённого
вольера могли решать экстраполяционные задачи на специ-
альной установке, а волчата из обычного — нет. Потом в годо-
валом возрасте я поменял их местами, но волчата из обычного
вольера уже не могли научиться нормально думать: способ-
ность угасла. А те волки эти задачи как семечки щелкали.
Это напоминает один классический опыт по детской
психологии…
Да, конечно, сущностно мы мало отличаемся, жизненные
задачи одинаковые. Всю жизнь учимся жить… Потом я обе
эти группы выпустил на том же Триалецком хребте и попы-
тался научить их охотиться. Понятно, что со зверями из обыч-
ного вольера не получилось. Пока косули и олени их не боя-
лись, ещё как-то, а потом — всё. К сожалению, я сознательно
на это пошёл, вырастил их неполноценными. Я знал, что им
придётся всю жизнь провести в неволе. А из обогащённого —
прекрасно выучились.
Я слышал, вы научили волков не есть овец?
Да, главная проблема реинтродукции какая? Трудности с
местным населением. Потому что такие звери не боятся лю-
дей. Вот много лет выпускают гепардов в Африке. А они от
голода приходят в деревни, кур воруют, овец. Люди их убива-
