Сидя перед мониторами в бетонных коробках перенаселённых мегаполисов, люди окончательно теряют первобытную связь с тем, кому (чему) обязаны жизнью — с матерью Природой. Так называемая столичная «золотая молодёжь», вся крутизна которой заключается в умении тусоваться в дорогих ночных клубах, не знает запаха коровы. Человек постепенно отрывается от Реальности (грёзы Абсолюта) и окунается в виртуальную реальность людской цивилизации (Интернет, ТВ, СМИ и т.д.), которую создал сам, не предвидя опасности и граблей, на которые ему ещё предстоит наступить.

Всё вокруг нас есть гипнотическая Иллюзия. И мы переживаем бурное время быстрой смены иллюзий. В течение жизни одного поколения. Скорость доселе небывалая. Знание освобождает, и мы уверены, что свободный доступ к информации делает нас свободнее. Это так, но есть ещё одна сторона медали. Мы замечаем, как попадаем в рабскую зависимость от информационной мировой сети. Вдумайтесь в само слово «сеть». Сеть по своему предназначению является орудием для ловли. Придумано много разных сетей: паучья, рыбацкая, охотничья, шпионская, телекоммуникационная, информационная. Есть и изображённая на долларе масонская сеть мировой управленческой пирамиды «нового мирового порядка», придумана и сетевая торговля. Мы все в сети. Нам удобно. И мы не задумываемся, в чьих руках сеть. Мы тупо продолжаем верить в свою свободу и независимость.

Природа человека такова, что каждый мнит себя свободомыслящим и умным. Это мой собеседник туп и зомбирован, болтает внушёнными шаблонами всякую чушь. А уж я-то, ого-го! Я всегда прав. Ты возмущён: почему это наши властители – всенародные любимцы – не объявили войну всемирному масонству и своей пятой колонне, а покорно проводят непатриотическую политику. Ведь это так очевидно. Что ж, ты по-своему прав в меру своей информированности и понимания. Правда бывает разная. Есть правда окопная, солдатская. А есть правда фельдмаршальская. Кому что видится. Чем выше ты, тем дальше и шире видишь. Воевать с всемирной сетью опасно, бессмысленно и глупо. Кто пробовал – тех уж нет. Не лучше ли внимательно встроиться в сеть и, играя по их правилам, делать своё дело, грамотно проводить свою политику? Ведь в шахматной глобальной игре фигуры стоят открыто. Может быть, именно так и поступает твоя власть, которой ты недоволен и требуешь невозможного? А как бы ты поступил? Может быть, ты такой разумный только в глазах своих? Иллюзия?

Рыбак ты или ловец душ человеческих, без сети тебе не обойтись. Сеть манит, сеть завлекает, сеть ласково опутывает, сеть крепко привязывает. С развитием информационных технологий это происходит быстро и надёжно. За несколько лет миллионы человеческих сознаний подсели на Интернет, как на наркотик.

Всемирная глобализация. Всё под колпаком. Контролировать можно всё, даже твои потаённые мысли. И не спрятаться тебе нигде на этом глобусе. Попробуй сам догадаться: кто заплатил, кто музыку заказал, и кто всё контролирует. У кого все бразды? То ли ещё будет. На твою голову придумано много экзотических технологий. Держи крепко крышу, чтоб не съехала.

Как при оглушительном давлении информационного водопада, сохранить себя и остаться свободным? Кто-то из великих (кажется Бетховен) сказал: «Когда я оглох, я услышал музыку внутри себя». И это обнадёживает. Чем громче верещит окружающий тебя мир, тем быстрее ты оглохнешь. Звон в ушах быстро пройдёт, и ты погрузишься в Безмолвие. И вот тогда ты услышишь голос Бездны. Не пугайся, это твой внутренний собеседник, твой голос. Он всегда был, только ты его не слышал.

Вот так боги всё ставят на свои места. Те, кто затевали глобальную идеологию стада баранов, получили обратный эффект. Чем больше и нахальнее кричат человеку прямо в уши, тем больше людей уходят в себя, в свой внутренний мир. И находят таких же единомышленников — молчащих изгоев. И не надо обижаться на слово «гой». Прочти его обратно, ты не гой, ты — йог. И ты не овца, ты — волк. Свободен. Тобой пугали овец, говорили им, что ты придёшь в овечьей шкуре. А ты открыт и не прячешься.

Овца тупо покорна и подставляет вторую щёку. Её пасут, её стригут, из неё делают шашлык, её вместо себя приносят в жертву лукавые религиозные фанатики. На её шкуре пишут умные книги. Овца не может выжить вне стада. В панической толпе она может затоптать ягнят. Овца не думает: куда ведут, туда и топает. Хоть на бойню к светлому будущему. Для управления овечьим стадом пастырь назначает лидера: либо барана, либо козла. Охрану и порядок обеспечивают овчарки – бывшие волки, прирученные и прикормленные. Покорно и дисциплинированно они делают своё дело. Их привилегия в том, что они вне стада. У них свои правила жизни. От бездомных шавок их отличает ошейник, которым они гордятся. Всё как у людей.

Волк свободен. Нет ему ни пастыря, ни охраны, ни кормильца. Волка не стригут. Волк ни перед кем хвостом не виляет, а друзей выбирает сам. Волк рассудителен и не бывает в панике. Волк не пляшет в цирке. Волк, в отличие от гомосапиенса, никого не приносит вместо себя в жертву; он жертвует собой. Для некоторых волк может быть врагом, но врагом уважаемым. Каждый посчитал бы за честь иметь другом волка. Но не каждому это по плечу. Ассоциировать себя с сакральным благородством волка хотели многие: гитлеровские оккультисты и банальные чеченские бандиты. Но это оскорбление волку.

По праву сакрального родства душ и по одинаковому названию ассоциировать себя с волком (wolf) может только волхв. Это идёт из глубокой древности. У нас и сейчас в некоторых местностях звук «ф» произносят как «хв» (Филипп – Хвилипп, Фёдор – Хвёдор). Так что волк, вольф и волхв – одно и то же. Рунами слова «волк», «волц», «волхв», «wolf» пишется одинаково ( – wolf , волхв, – волк, волц).

Волхв по своей природе никогда не будет овцой.

Волхвы не боятся могучих владык,

А княжеский дар им не нужен;

Правдив и свободен их вещий язык

И с волей небесною дружен.

Так сказал поэт. Кратко и точно. И это истина.

Сегодня многие соотечественники начали прозревать. Повысился интерес к истории, родному языку и философии. Возвращается память. Мы начинаем понимать, что нас тысячу лет обманывали и унизительно зомбировали чужими богами и пророками, что у нас нет ничего своего. А ведь было же. И мы вовсе не ученики, а учителя человечества. Для недругов и слабоумных это кажется одиозной фантазией. Чужаки-недруги злобно помалкивают, а со стороны своих слабоумных раздаётся профанное овечье блеяние на разных форумах и ЖЖ. Но процесс упорно идёт: народ всё больше интересуется язычеством – философией предков. Спрос рождает предложение: тут же появились самопровозглашённые ряженые «волхвы». Они организовывают хороводы у костров, церкви, школы, ритуалы, посвящения, иерархию и прочую суету ради увеличения «неоязыческой русско-арийской» паствы. Доходит до того, что они интригуют друг против друга. Худшей профанации не придумать. Те же грабли. От них один вред и никто их всерьёз не воспринимает. Этот маскарад имеет признаки заказного. Глубиной философии предков они не владеют. Налету хватают, что где всякого опубликовано, и тут же без проверки на адекватность написанного берут себе на вооружение и спешат читать лекции, давать интервью и сниматься в фильмах. Своего ничего нет.

И тут они себя саморазоблачают. Они вовсе не волхвы. Дело в том, что волхв и пастырь (пастух) – разные вещи. Волхв никого не пасёт, ему не нужна паства. Задача пастуха – учить народ, общаться с людьми (заодно и стричь их). Волхв (волк, оборотень) обращён внутрь себя. Он разговаривает с богами (шаман – с духами). Пастырь имеет духовную и психологическую власть над паствой. Волхву никакая власть не нужна. Он одинок, свободен и не навешивает на себя обязательства. Вы можете к нему придти, если найдёте, сам он к вам не придёт и навязываться не будет. Если вы этого не поняли, изучите природу волка. Как волк не выделяется, так и волхв непроявлен. Это внутренняя сущность, которой не нужны показушные расшитые рубахи а ля рюс, масонские фартуки или породистая борода. Если вам кто-либо вслух заявит, что он волхв, не верьте этому. Потому что истинный волхв выглядит либо зеркалом, в котором вы видите себя, либо прозрачным стеклом. Такая маска необходима для вашего же блага, потому что вам может быть страшно заглянуть в Бездну, в Ничто?

Волки и овцы. Мне почему-то больше симпатичны волки. А вам?

Людская молва оболгала волка и приписала ему отрицательные качества, которые присущи человеку. А так ли на самом деле? Послушаем специалиста.

Ясон Бадридзе — культовая фигура среди учёных-этологов. Несколько лет он прожил в стае волков и передал обоим видам важные знания друг о друге. Людям он рассказал о культуре зверей. Волков научил избегать человека и домашний скот. Его рассказы похожи на сказку, потому что Ясон спускается в те пласты сознания, в которых были созданы древние мифы и в которых люди и звери еще умели слышать друг друга

Ясон — умный, простой и обаятельный человек. Выглядит он гораздо моложе своих шестидесяти, видно, что половину жизни провёл в лесу. Общение с ним вызывает странное чувство: вроде просто сидим и говорим, а ощущение, будто выехал на природу. Она словно глядит сквозь него.

Уже полтора года знаменитый учёный сидит в маленькой квартирке в Тбилиси. По утрам джипует по окрестным горам, наблюдая за собачьими стаями. Больше заняться ему нечем, поскольку научная база в России, а визу не дают. От безделья Ясон взялся писать воспоминания.

— Когда мне было лет пять, в Боржомское ущелье отец меня взял осенью. Мы пришли в лес и услышали вой волка. И это было страшное впечатление, что-то потрясающее! Все в душе перевернуло. И до сих пор я как вой слышу, какое-то волнение наступает, куда-то хочется бежать, трудно объяснить… С этого, судя по всему, все и началось.

Вы два года прожили в волчьей стае?

Да, я изначально был экспериментатором, изучал физиологию поведения. Но вскоре осознал, что мы изучаем механизмы того, смысла чего не знаем. Жизнь зверя в природе была почти неизвестна, публикаций о волке тогда почти не было. Я попробовал заняться групповым поведением собак, но скоро понял, что они потеряли многие поведенческие черты. И тогда я решил пожить с волками. Поехал туда же, в Боржомское ущелье, нашел одну семью. Меня интересовало, как формируется поведение, как они обучают волчат охоте…

Погодите. Как вы с ними познакомились, вошли в доверие?

Во-первых, мне надо было определить их основные тропы. Тропить [идти по следу: охотничий жаргон] я умел, охотой в молодости увлекался, это потом я завязал дуло узелком. Значит, выяснил тропы, взял старые детские пелёнки, поносил на себе, чтобы моим запахом пропитались. И начал на тропах стелить эти кусочки. Материя белая, контрастирует, а у волка неофобия очень сильно развита…

Что?

Неофобия: они боятся всего нового. А с другой стороны, им очень хочется его исследовать — на таком конфликте всё время и живут. Волки сперва обходили эти куски издалека. Интересно было наблюдать, как расстояние постепенно сокращается, и, в конце концов, они начали рвать эти куски. Я тогда стал выкладывать туда кусочки мяса. Когда они начали его подъедать, это значило, что они к моему запаху привыкли. На всё это ушло около четырех месяцев.

Всё время в лесу? Как?

Да нормально: бурка, рюкзак, котелки. Палатку я не брал. Если нужно было костёр разжечь, уходил за речку. В горах ток воздуха по ручью идёт, так что дым их не беспокоил. К этому моменту я знал уже все их тропы, знал, где дневное лежбище, но к ним не выходил, чтобы не напугать. А потом решил встретиться. Как-то утром увидел по следу, что они прошли — матёрые, самец и самка, они логово для волчат подыскивали. И остался их ждать метрах в пятидесяти от тропы. Где-то в полдень они возвратились. И, когда заметили, самка остановилась, а матёрый пошёл прямо на меня. Метров до пяти подошёл и смотрит. Это состояние было, я вам скажу! Когда на таком расстоянии зверь смотрит тебе в глаза. Я без оружия, и он это знает: они запах оружия хорошо знают.

Почему без оружия?

От оружия человек наглым делается. Он идёт на риск, на осложнение ситуации, зная, что у него за спиной ружьё. В общем, он стоял, смотрел, смотрел, потом рявкнул, развернулся — и на тропу. И спокойно ушли. А я языком ворочать не могу, как будто язык отсидел. Пронесло, реально пронесло. Но уже стало ясно, что с ними этот номер пройдет. Он испробовал меня — как я отреагирую. Увидел, что нападать я не буду и убегать тоже не собираюсь.

И вот после этого я стал с ними ходить. Куда они, туда и я бегал за ними. Я был в хорошей форме благодаря моему отцу: он был основателем местной школы каскадёров, и я с детства акробатикой занимался, умел владеть телом — как прыгать, куда падать. Но всё равно, конечно, было трудно угнаться. Где останавливаемся, там и я остаюсь спать. Как-то спал в бурке завернутый — слышу, вода журчит, на бурку наливается что-то. Выглядываю: матёрый с поднятой ногой стоит, пометил меня, значит…

А что это была за стая?

Замечательная семья, лучшая из всех. Старшим там был волк-старик, потом пара матёрых — отец и мать, трое переярков [выросшие щенки прошлых лет], потом появились волчата. Старик уже не охотился, на лежбище маленький пригорок был, и он всё время на нём лежал, потому что обзор хороший. Волчица приносила ему еду — отрыгивала после охоты. У волков есть интересная способность: они умеют регулировать секрецию желудка. Если мясо нужно про запас или чтобы отрыгнуть взрослому, оно не переваривается абсолютно. Просто оболочка слизи — и все. Слизь эта бактерицидная, мясо можно закопать, оно в земле не испортится. А щенкам они приносят полупереваренное. И вот старика кормили матёрая волчица и один из переярков.

Этот переярок, Гурам, он и меня подкармливал, когда я там болел. Ногу я себе сильно повредил, лежал, не мог их сопровождать на охоту. Они возвращались, Гурам подойдет, в глаза посмотрит и — оп! — в полуметре от меня мясо отрыгнет. Гурам — так звали моего ближайшего друга, мы вместе альпинизмом занимались, он погиб, и в честь его я этого переярка и назвал. Реально был похож, такой высокий, светлый, намного светлее остальных. И характер очень хороший. Между молодыми довольно часто бывают драки. И в них этот Гурам всегда побеждал, но сам их никогда не провоцировал.

И все они вас приняли одинаково?

Взрослые приняли после той встречи, переярки понаблюдали за родителями, поняли, что я не опасен. А потом щенки родились, они вообще не знали, что меня там быть не должно. Дело ещё в том, что волки эти меня намного раньше изучили, чем я их. Когда я их ещё только тропил, они меня уже физиономически знали. И поняли, что моё присутствие обеспечивает им спокойную жизнь. Там браконьерство жуткое было, постоянно капканы ставили, гонялись за ними: за волка пятьдесят рублей давали. А я с егерями договорился под угрозой мордобоя: пока я здесь, волков не трогать.

И как они живут, чем занимаются?

Порядочное количество времени они отдыхают. Волки должны минимизировать затраты энергии. На дневках, где вся семья собирается, они в основном лежат, переглядываются, матёрые кобель и сука могут облизывать друг друга. Никакой игры у взрослых. А молодые очень много играют. Игра, отдых и охота — больше они ничем не занимаются. Если хорошую добычу завалили — нажрутся, накормят щенков или суку, которая после родов не охотится, остатки закопают, кладовые сделают и могут сутками валяться.

А какие у них были отношения?

Очень хорошие. Переярки потрясающе заботятся о щенках. К старику тоже все подходили, вылизывали, блошили. Единственно, они постоянно определяют свой статус. Молодые часто дерутся, сначала до крови доходит, а потом, года в полтора, они обучаются ритуализировать агрессию. У взрослых состояние агрессии тоже есть, но оно ритуализируется. Я могу клыки показать, схватить, но царапины не останется. Это очень важно.

Как они охотятся?

Ну, например, старик вскакивает, садится и начинает подзывать других. Они трутся носами. Матёрый разворачивается, уходит метров на пятьдесят, прислушивается, возвращается, опять какие-то контакты: трутся носами, в глаза друг другу смотрят, вроде как совещаются. И все расходятся. Функции на охоте строго распределяются: один лучше загоняет, второй в засаде нападает. Там был огромный луг. Волчица с дочкой уходят в лес, на опушку, матёрый гонит оленя, кто-то ему тропу перекрывает, загоняют его ближе к опушке, а там волчица вылетает.

А как они договариваются кто где будет?

Вот именно. Есть коммуникация звуковая, запаховая, визуальная. Но есть ещё какая-то невербальная связь, телепатическая. Это очень хорошо видно перед охотой: они вроде как совещаются, в глаза друг другу смотрят, фиксированный такой взгляд — и зверь разворачивается, идёт и делает то, что оказывается адекватно делать в тот момент. И когда у нас все барьеры пропали, у меня это тоже появилось. Вот я выхожу с ними на охоту, матёрый разворачивается, в глаза смотрит — и я бегу куда надо. А потом оказывается, что я правильно пошёл и закрыл тропинку оленю.

А ваше сознание не мешало вам?

Сначала мешало, пока я думал, что делать. А потом нет, абсолютно. Уже через несколько месяцев. А месяцев через восемь я мог точно описать, что делает волк у меня за спиной. Потому что всё-таки всё время было напряжение: это — дикие звери, надо контролировать. И, видимо, это напряжение пробудило третий глаз, или как это называется.

Потом-то я поставил эксперимент. Вот я обучаю волка в закрытом помещении: свет — сигнал направо, звук — налево. Там еда в кормушке. Для обучения требуется, к примеру, десять экспериментов. Затем этот зверь остаётся в комнате, ввожу нового волка. Он первого не видит и не слышит, это я точно знаю: у меня был микрофон, который чувствовал от 5 Гц до 35 кГц. Никаких звуков. Второй волк обучается за пять экспериментов. Нет первого, обученного — нужно десять-одиннадцать. За счёт чего? Это ведь связано с пищей: зверь волнуется, когда слышит условные сигналы, и, судя по всему, мысленно повторяет всё, что реально должен был сделать. И это каким-то образом передаётся…

И часто им удаётся этого оленя поймать?

Хорошо, если каждая четвертая охота удачная.

Нечасто. А надолго его хватает?

На несколько дней. Я говорил, они делают кладовые. Но оказалось, что волки про них тут же забывают. Но зачем тогда делать, да? Я эксперименты ставил. Оказалось, что функция этих кладовых — не себя прокормить, а создать максимально стабильную кормовую базу для щенков. Потому что вероятность случайного нахождения своих или чужих кладовых настолько велика, что запоминать не нужно. И это правильно, что они не помнят, а то бы сами съели, а надо оставить щенкам. Если волчата недоедают, они вырастают психически больными, возбудимыми, и у них агрессия не ритуализируется, а всегда остается реальной. Когда волчица на сносях, семья начинает интенсивно закапывать добычу. Закопают и забудут. Это невероятно адаптивная неспособность запомнить. Абсурдно звучит «адаптивная неспособность», но это именно так.

Вы хотели понять, как они обучают волчат охоте?

Да, все крупные хищники учат детей охотиться. От рождения они этого не умеют. Волчонок может в игре убить крысу и тут же потеряет к ней всякий интерес, даже может рядом с этой крысой умереть с голоду. Если необученный волк попадет в стадо овец, он просто будет в панике. Он понятия не имеет, что это — пища. Какие-то врожденные инстинктивные элементы у них есть: положительная реакция на запах крови, преследование движущихся объектов, но до умения охотиться это далеко. Охота — это культура, традиция. Причем у каждой семьи она своя. В одной и той же местности могут жить семьи, которые умеют охотиться только на лося или только на оленя.

Там, где мы с ними жили, в николаевские времена было императорское охотничье хозяйство. И в то время у волков был описан один необычный приём охоты. Вообще в норме они стараются оленя пустить под уклон, а он пытается уйти наверх. У оленей это инстинктивная реакция: наверху им легче спастись, а пойти под уклон — стопроцентная смерть. А тут волки специально его загоняли на подъем. Почему? А потому, что этот подъем кончался пропастью. Олень туда срывался, а они спокойно обходили эту гору и там его добывали. Тот же самый приём на этом же конкретном месте был и при мне. Передаётся из поколения в поколение.

Так, может, им тогда и не надо договариваться?

Абсолютно стандартных ситуаций ведь не бывает. Меня всегда это интересовало: способны звери к мышлению или нет. Я ставил эксперименты на применение старого опыта в новых условиях. В разных экспериментах всё выглядит по-разному, но животное способно поймать логику самой задачи. На охоте без способности думать зверь ничего сделать не сможет. Только экстраполировать направление движения жертвы надо десятки раз за охоту. Это довольно простой уровень, но этому надо учиться, волк из зоопарка не сможет. А они способны и на более высокий уровень: прогнозировать результат своих действий, действовать целенаправленно. У меня были эксперименты, которые это доказывают. Потом я ещё выяснил, что волки умеют считать — до семи и кратно семи. Ну, то есть найти третью миску в пятом ряду он может легко. Но если число больше семи, сбивается… Короче, они всё время думают. И если что-то на охоте получилось, достаточно одного раза, чтобы они стали применять этот приём. Как-то косуля залезла в кустарник и уже двинуться там не смогла. В следующую охоту они целенаправленно пытаются в кустарник её загнать.

А как они учат волчат?

Сначала приносят куски мяса, потом куски мяса со шкурой — приучают щенков к запаху добычи. В четыре месяца взрослые начинают подзывать волчат к добыче. Добудут оленя и воем подзывают, показывают, как он выглядит. Потом учат брать след и тропить. Но если молодые догонят оленя, они убегают: до девяти месяцев они перед ним испытывают непреодолимый страх. Потом начинают ходить на охоту со взрослыми. Сначала просто рядом бегают, дальше начинают загонять, потом прикусывать — к полутора годам осваивают основные приемы. Они у каждого свои и зависят от силы, характера. И роли складываются: один гонит, другой направляет, третий в засаде…

А эта семья как-нибудь менялась, пока вы там жили?

Переярка одного выгнали. Очень тяжёлый у него характер был, всё время конфликты какие-то возникали, и выгнали его. Вроде бы агрессивный индивидуум должен стать доминантом. Но если эта агрессивность переходит какую-то грань, то вся социальная система объединяется и изгоняет его. Это такой механизм, купирующий чрезмерную агрессию. И этот зверь никогда не сможет найти полового партнера. Таким образом, если это — ген агрессивности, он иссекается.

И куда он пошел?

Ну, вышел за пределы территории. У волков территории не соприкасаются, система не замкнутая. Граница от границы в двух-трех километрах, есть нейтральные зоны, чтобы особи могли выходить. Семья же не может расти бесконечно. Хотя размножается только одна пара, доминирующая, матёрые волк с волчицей. У переярков даже течка не наступает, как правило. Но всё равно помёты большие, и примерно раз в четыре года семья достигает критической численности, тесно становится. У всех млекопитающих есть потребность в реализации определенного количества социальных контактов. И как только это количество выходит за пределы нормы, в группе начинается шумок, конфликты возникают, образуются группировки, и в конце концов одна должна уйти.

Куда?

Как повезет. Если зайдешь на чужую территорию, убьют. Но бывает, что можно присоединиться к другим, если у них группа малочисленна и им не хватает социальных контактов. Или к человеку выйдут, начнут овец резать.

Переярка выгнали — это одна перемена, и ещё старик умер. Это как раз было время, когда волчата из логова выходят. А логово всегда устраивается где-то в другом месте, укромном, не у лежбища. Мы там были, волчица и переярки выманивали волчат. И вдруг мы услышали страшный вой, просто жуткий. Сразу стало ясно, что там что-то происходит ужасное. Мы побежали туда — старик сидел на пригорке и выл душераздирающе, какой-то крик отчаяния. И потом ушёл — и всё.

Матёрый только через месяц занял его место. В течение месяца ни в какую туда не поднимался. Как будто какие-то поминки, объяснить я не могу. Я боюсь антропоморфизировать. Но я могу представить: во-первых, запах смерти — это очень сильная вещь для животных. Заранее они смерти не боятся, не знают, что такое смерть. Но запаха смерти, пока волк умирает, пока ещё не наступило окоченение, панически боятся.

А говорят, что волки съедают больных, старых?

Да это всё сказки. От драк молодые часто погибают: поранят — кровотечение или инфекция. Но целенаправленно никогда не убивают. И про каннибализм — это блеф. Конечно, можно довести. При блокаде и поволжской голодовке тоже и дети родителей ели, и родители детей ели. На самом деле у них фантастически развита взаимопомощь. Они ведь и мне жизнь спасли. Мы с охоты возвращались, а охота страшно неудачная была. Целый день, и уже к вечеру, еле-еле ноги волочим. И там валун огромный лежал. Я подхожу, хочу присесть, и оттуда на дыбы встаёт медведь. А расстояние — как мы с вами. Я сейчас не помню, кто из нас что сказал, но волки услышали и бросились. Хотя один удар этого медведя мог волка распороть. Волчица его за пятку взяла, и тут уже душа поэта не вынесла, он пошёл вниз, под склон.

Тогда я в первый раз задумался по поводу альтруизма: что это такое? Значит, всё, чем принято у нас гордиться, не мы придумали, это всё оттуда. Реализация биологической потребности. Что будет — зверь об этом не думает. Хотя, например, волчат они от человека не защищают, понимают, что лучше остаться производителю, чем всем погибнуть. И это — приобретённое, культура, потому что от любого другого зверя волчат защищают.

На луну ваши волки выли?

Они воют не на луну, просто полнолуние вызывает прилив эмоций.

А зачем они вообще воют?

Общаются с другими группами, это социальный контакт, «прикосновение». Кроме того, это информация о расстоянии до других зверей, о статусе, об эмоциональном состоянии. У каждого есть своя партия, и, судя по всему, они строго функциональны.

Откуда они знают, как выть?

Вообще у них есть две категории звуков. Врождённые, на которые реакция у других тоже врождённая. Например, звук опасности — это такой фыркающий лай. Щенки его слышат и разбегаются, хотя их никто не учил. И есть приобретённые звуки, которым научили. Притом есть диалекты: допустим, кахетинский волк вряд ли поймет волка из Западной Грузии. Я был в Канаде по приглашению Джона Тебержа, пришли в национальный парк. Я начал вабить [призывно выть], развернулся по-грузински, завитушки пустил — и вообще наплевали на меня волки. Я был страшно оскорблён. А Теберж просто кларнетом так — у-у-у-у, — и всё, они с ума сошли, заголосили.

И что значат все эти завитушки? Что они друг другу говорят?

Если бы я знал, я бы составил словарь. Эти вопросы меня тоже страшно интересуют. Жаль вот, визу не дают, нет возможности заниматься. Разная информация передаётся. Я, например, нашел, что родители, когда волчат подзывают к добыче на большом расстоянии, воем объясняют, как идти. Есть вой для собирания стаи, когда группа разбредается и волк скучает. Этот звук легко отличить: он такую тоску наводит, душу выворачивает. Честно говоря, много всяких взглядов на эту тему, но пока понятного мало. Есть такой Сан Саныч Никольский в Москве, он лучше всё это знает, его спросите.

И два года вы с ними сидели безвылазно?

Нет, когда месяца три просидишь в лесу, душа человеческого общения требует. Иногда я возвращался в Тбилиси на несколько дней, дольше нельзя было, чтобы не отвыкли.

Вы сказали, у вас уже дети были?

Да, были маленькие дети. Дети в квартире с волками выросли, это был целый тарарам. Вообще я был такой белой вороной, потому что все нормальные зоологи занимались животными, которых можно есть. «Как заниматься зверем, которого есть нельзя? Занялся бы оленем!» Они были уверены, что я на своих волках деньги всё-таки зарабатываю: убиваю их, сдаю шкуры. Не могли эти люди так не думать: зарплата была сто сорок рублей, а за волка премию давали пятьдесят. Обязательно кто-нибудь насылал фининспекторов: куда волчат дел? Они же часто гибнут. Я говорю: похоронил. Ну как они могли поверить, что я похоронил такие деньги? Приходилось идти туда, выкапывать этих несчастных, уже разложившихся, хоть шерсть найти. А я по-разному деньги зарабатывал: чеканкой занимался, ювелирные украшения делал, по мельхиору, серебру, продавал исподтишка, автомехаником работал. Зарплаты не хватало, конечно, чтоб экспериментально работать с ручными животными, мясом же надо кормить. Но что я мог сделать? Непреодолимое желание было этим заниматься.

А с волчьей семьёй чем дело кончилось?

Там же нельзя было навечно поселиться, я-то с удовольствием, но нельзя было. А через год я вернулся — и оказалось, что перед этим там истребили пятьдесят четыре волка, включая моих. Это было очень тяжело… И после этого заповедник наполнился одичавшими собаками, потому что некому было держать границы. Потом я приручал к себе других, ещё пять семей у меня было, но та оказалась для меня самой важной.

И потом вы стали выращивать своих волков?

Да, по ходу дела мне пришла в голову идея реинтродукции. Первоначально для спасения моих зверей, с которыми я экспериментировал. Потому что отработал — надо в зоопарк отдать. Но столько зверей раздать невозможно — значит, надо выпускать куда-то. Но зверь, выросший в неволе, в лесу не выживет, это я уже понимал. И тут я задумался над общей проблемой. В мире уже много видов, которых в природе не осталось, только в неволе. Леопард на Кавказе полностью исчез, полосатых гиен почти не осталось. Значит, надо получать потомство в неволе и выпускать. Но вы же были в зоопарке — сразу бросается в глаза ущербность психики: нервные тики, стереотипные движения. И я решил попробовать самостоятельно вырастить зверей с нормальным охотничьим поведением, способных жить в лесу. Дал объявление в газету, стал покупать волчат у охотников, выкармливать. К сожалению, первые два выводка я запорол. Оказалось, чтобы они нормально выросли, надо знать, как их выкармливать. Например, во время сосания щенок должен массировать лапами молочную железу матери — одной, другой. А если им не во что упираться, возникает тоническое напряжение мышц и в мозгу формируются очаги высокой активности, которые на всю жизнь остаются. Звери вырастают психически неуравновешенными: депрессии, фрустрации, конфликты в группе.

Плохо, если дырка в соске слишком большая. У новорожденных мозг не до конца сформирован, они не чувствуют ни голода, ни насыщения, для них важно само сосание. Молоко льется, животики раздуты, а они всё равно сосут. Желудок растягивается, и, когда они взрослеют, им нужно больше пищи, не могут наесться. Они своим поведением абсолютно дестабилизируют обстановку в группе. Агрессия у них не ритуализируется, отношения они строить не могут… Ну как я мог всё это себе представить? Это я потом уже всё понял.

Получается, живое существо ужасно тонко притёрто к среде: шаг в сторону — и всё, сломалось…

Безусловно. Это первым сказал ещё Леонардо да Винчи — что организм не существует сам по себе, он живёт в среде, и все наши исследования должны быть построены на понимании их общности, иначе это будет артефакт. Поэтому так важен для меня был полевой опыт. Конечно, эти пределы особенно узкие у новорожденных, надо было их как-то поймать. Выкармливал волчат я дома, но как только они достигали времени выхода из логова, уже вывозил их в поле на пару дней. А совсем выпускал их уже половозрелыми на Триалетском хребте, недалеко от Тбилиси. И там был с ними. Не постоянно — на недельку останешься, возвращаешься.

И как вы их учили?

Главное — чтобы у них сформировались навыки ориентации в пространстве. Они должны знать территорию, на которой будут жить, водопои копытных, тропы основные. Без этого они не смогут охотиться. Дальше надо научить брать след. Допустим, идём, наткнулись на след оленя. У волков четкая реакция: олени очень резко пахнут. Надо их обязательно успокоить. Я сам начинаю след изучать, обнюхивать, подскуливаю, подзываю их. Они обязательно подбегут и сделают то же самое. Родители так и обучают их. Если, допустим, след опасный, мать демонстративно обнюхивает, щенки подбегают, тоже обнюхают, и тогда она издает сигнал тревоги, тот самый фыркающий лай, на который у щенков врожденная реакция. И всё — они врассыпную, к этому следу в жизни не подойдут. Лаять я так научился. А их звуки одобрения я изобразить не могу — значит, просто за ухом почешу. Сперва мясо им давал полупереваренное: покупал желудочный сок в аптеках. Потом сырое мясо, потом со шкурой — ногу принес, бросил. А дальше стал приносить подстреленных косуль: я стрелял в них шприцем со снотворным. Когда она начинает выходить из наркоза, я выпускаю волков.

Но вы же не могли заменить стаю волков, учить загонять, нападать?

Главное было их мотивировать, показать свой интерес, я же был для них вожаком, доминантом. А они сами всё делали. Одной успешной охоты достаточно, потом всё оттачивается идеально. Главное — чтобы они знали вид, на который охотиться надо.

Параллельно они учатся думать, примерно с пяти месяцев. Они же всё время играют в догонялки — и учатся экстраполировать движение жертвы, короче говоря, срезать путь преследования. Это именно мышление. У меня было две группы волчат. Одну я вырастил в обычном вольере, а другую — в вольере с обогащённой средой: со множеством валунов, завалами из деревьев, специальными ширмами, за которыми можно спрятаться. И в семь месяцев волчата из обогащённого вольера могли решать экстраполяционные задачи на специальной установке, а волчата из обычного — нет. Потом в годовалом возрасте я поменял их местами, но волчата из обычного вольера уже не могли научиться нормально думать: способность угасла. А те волки эти задачи как семечки щелкали.

Это напоминает один классический опыт по детской психологии…

Да, конечно, сущностно мы мало отличаемся, жизненные задачи одинаковые. Всю жизнь учимся жить… Потом я обе эти группы выпустил на том же Триалецком хребте и попытался научить их охотиться. Понятно, что со зверями из обычного вольера не получилось. Пока косули и олени их не боялись, ещё как-то, а потом — всё. К сожалению, я сознательно на это пошёл, вырастил их неполноценными. Я знал, что им придётся всю жизнь провести в неволе. А из обогащённого — прекрасно выучились.

Я слышал, вы научили волков не есть овец?

Да, главная проблема реинтродукции какая? Трудности с местным населением. Потому что такие звери не боятся людей. Вот много лет выпускают гепардов в Африке. А они от голода приходят в деревни, кур воруют, овец. Люди их убивают. Если местное население против, конец затее. Но я же знаю диких волков: они панически избегают людей. Значит, надо было как-то и моих научить. А в 60−х годах был великий испанский физиолог Хосе Дельгадо, он придумал такое шоу: вживлял быкам электрод в мозг, и когда этот разъяренный бык на него мчался, он нажимал на кнопку радиопередатчика — и бык замирал в полуметре от него. Но волкам в мозг вживлять электрод не будешь, поэтому я придумал ошейник. Хорошо, тогда появились такие супер-пупер галетные батарейки по девять вольт. В Тбилиси все можно было у военных купить. Я набирал их так, чтобы на выходе 300 вольт получалось.

Мы привлекли местных жителей. Потому что скрыть эту работу невозможно было, а если показать селянину, что волк тебя боится, — это полный восторг. А мне разные люди нужны были: молодые, старые, горбатые, женщины, дети. Волки же привыкли ко мне и никаких людей не боятся. Новый человек появляется — они идут к нему, а я сразу нажимаю кнопку, они получают раздражение током. Раз, два, уже на третий раз, как только увидят человека, убегают моментально. Но сначала они убегали недалеко, а надо было, чтобы на расстояние выстрела. В общем, за сорок дней реакцию удалось идеально отработать.

Ну, и такую же реакцию надо было выработать на домашних животных. Пастухи на это охотно соглашались, им было интересно: как это волк барана не съест? Надо было видеть выражение лица этой овцы, от которой волк убегал. На второй раз она уже на него сверху вниз смотрела: козявка! Но реакция эта не вырабатывается сразу на всю скотину, по каждому виду надо было работать отдельно: на овец, коз, коров, лошадей. По ходу дела одна волчица у меня залезла в овчарню, а там и куры были. Она передавила кур, а овец не тронула…

В Москве теперь продаются такие ошейники.

Да, я сдуру опубликовал статью, всё описал. У нас-то никто не почесался, а в Америке уже через два года они появились, electronic dog trainer называется. У меня ещё одна затея была: я волкам вешал маленькие радиопередатчики, пеленговал, и можно было четкую картину их передвижений видеть. Ну, и военные меня поймали. Что там пипикает в эфире? Три дня сидел я у них в КПЗ, в грузовике, умолял: «Слушайте, зоолог я. Ну хотите, позову волков?» — «Издеваешься? За дураков нас держишь?» Хорошо, на третий день полковник приехал: «Чем занимаетесь?» Я говорю: «Институт зоологии, слежу за передвижением волков». — «Как докажете?» — «Давайте выйдем отсюда, сто метров отойдем, я повою — они придут». Он так посмотрел на меня с прищуром: врет, заливает, волки к нему из лесу придут! В общем, повыл, они вышли, те в ужасе — хорошо, не перестреляли. Ошейники заставили меня снять, отобрали, только попробовать успел.

Ну, вы их всему обучили. И что дальше?

Дальше интересно было, что будет у следующих поколений. Я сделал щенкам ошейники металлические, и на каждом надпись: «Если вы мне принесете этот ошейник, я вам плачу в два раза больше, чем государство». И ни одного мне не принесли. Я потом спрашивал: за десять лет в тех краях не было убито ни одного волка, никто из местных охотников их не видел. Значит, выработалась традиция.

И вы их тоже больше не видели?

Через девять лет я поехал туда по своим делам, ходил по лесу и увидел знакомый след: там фаланги одной не было. Я понял, что это мои звери. Почти неделю ходил, вабил. И в конце концов они вышли, двое волков. Им уже по 13 лет было, седые, зубы стёрты. Судя по всему, они уже дня два за мной наблюдали, ходили вокруг. Вышли, уставились и так смотрели, смотрели — а потом вдруг начали играть, как щенки. Как они играли, визжали! Таким счастливым я никогда не был.

© Шура Буртин (при участии Михаила Йошпы), 2010

Волк — существо сакральное. Это замечено давно. У славян и скандинавов волк был тотемным символом. Почему так?

Русь — лесной народ. Наши предки жили на территории, покрытой вековыми лесами. Лес сидит у нас в генах. Нам чужда казахстанская степь, арабско-еврейская пустыня или каменистый пейзаж армянских гор. Не очень-то привлекают и тропические пальмы на лазурных берегах. Газоны для игры в гольф нас не вдохновляют. Мы скучаем по родному лесу. Настоящему лесу, потому что то, что другим народам кажется лесом, мы презрительно называем зелёнкой.

Спросите любого русского офицера, который бывал на полигонах в казахской степи или в туркменской пустыне. Они вам расскажут анекдоты о том, как плохо ориентировались и блудили на ровном месте, особенно ночью. Можно всю ночь проездить на машине, периодически возвращаясь в одну и ту же точку, бить себя по лбу, потешаться над собой до тех пор, пока станет не до смеха.

Такой анекдотический случай был и в горах: ведёт бравый командир дивизии колонну. По времени давно должен быть на месте, но никак не доедет до цели. И вдруг впереди видит машину, которая замыкает его же колонну. И понимает, что змея укусила свой хвост, что он ведёт своё войско по кругу.

В подобном блуждании в лесах случаев не припомню. Зато видел много северных поморов, которые чувствуют себя в тайге, как москвич внутри Садового Кольца. Даже в лютый мороз.

К сожалению, лес, который ещё недавно изображал Шишкин, вырублен. Вырубая леса, мы грабим зверя, сокращаем его жизненное пространство на планете. Зверь вымирает, беднеет природа, беднеем мы. Продавая лес, мы продаём родину и самих себя, свой сокровенный менталитет, который сами до сих пор не поняли. Загадка русской души. И каждое срубленное дерево кармически мстит. Оно ведь живое, оно ведь не дерево, а древо. И имена нам — древляне, дреговичи, полещуки потому, что мы жили в лесу и полесье.

Вот человек ещё в детстве посадил у дома дерево. И всю жизнь лелеял его, разговаривал с ним. Дерево благодарно давало ему тень и плоды. И вот, человек состарился и умер. И дерево засохло. От тоски. Оно ушло вместе с другом. И люди удивляются такой связи. Таких примеров много, но наша всезнающая наука ничего объяснить не может и отмахивается от всякого суеверия. А мы? Мы любуемся заморскому цветку в вазоне. И тем довольны.

Что такое современный урбанизированный человек? Заехал на провонявшемся бензином джипе в лес «на природу», напился и вдоволь наорался, распугав всё в округе; наломал деревьев, набросал мусора, выжег и вытоптал траву, набил морду подобному себе; кинул гранату в озеро, чтоб не квакали там всякие; героически застрелил дятла, добившись восторженного визга присутствующих дам. Чувство полной свободы, воля из него так и прёт. Эх! Он почувствовал себя воином — кшатрием, царём и властелином. И с чувством глубокого удовлетворения уехал восвояси. Его ждёт офис и непосильный геморройный труд по добыванию зелёных бумажек.

Что такое современный дикарь из захолустья? Например, представитель так называемых коренных народов-язычников, не отягощённых овечьей мудростью христианства. Этот ходит пешком. Ходит тихо, мягко. Молчит. Слушает лес и себя. Понимает, что всё вокруг живое и разумное, даже камень. Он молча разговаривает с духами. Не сорвёт и ветки, не попросив разрешения и прощения у духа дерева. Он умело раскладывает остатки пищи, делясь со зверем и птицей. Он не оставляет следов, убирая за собой, как хорошая хозяйка в доме. Потому что лес — его дом. У него нет врагов: ни волк, ни медведь, ни змея. Он живёт в гармонии и взаимном уважении ко всему живому. Он ведёт себя как брахман, как волк. И лес ему платит добром. Он живёт так много тысяч лет, не имея никакой учёной степени по экологии. Он знает каждую травку и поэтому не ходит в аптеку за отравой фармацевтических корпораций. В лесу на любой заимке он оставляет припасы для других: любой странствующий может воспользоваться ими. Даром. И никаких ротшильдовских банков ему не нужно. И он будет так безмятежно жить, пока эти не придут со своей бараньей «цивилизацией». А они придут. Уже идут, потому что в его земле есть золото, алмазы, газ и нефть. И невдомёк ему: как это раньше жили без всего этого, без власти торгашей-спекулянтов. Они же вайшья. И почему эта низкая каста овец стала «богоизбранной»? Куда смотрели боги? Дикарь, что с него взять. И его вместе с волками выживут с его земли. Потому что не он хозяин планеты, а те, провозгласившие себя. А им всё мало. И если они сами не лопнут от жадности, тогда боги поставят всё на место: зальют наводнениями, взорвут вулканы, загадят заливы нефтью (нате, кушайте) и слегка потрясут землю. Хохот богов — это вам не шуточки.

Природа учит скромности. Мы должны расстаться с убеждением, что можем взять верх над природой. Мы можем лишь мечтать о сосуществовании с ней. Прошли ли мы по дороге прогресса точку невозврата? Это вопрос, на который нам строго ответит Земля. Всему миру внушают мысль о безальтернативности глобальной интеграции и мировой кооперации. Правда, не говорят, во главе с кем. И не превратится ли интеграция в повальную конкуренцию, избиение слабых и потерю самобытности. Конечно, овце идти по проторенной кем-то дорожке легче: думать не надо. Но становится всё взаимозависимо, весь мир в заложниках: где-то за океаном рухнул банк прохиндея и у тебя зачесалось в затылке от проблем. А, собственно говоря, с какой стати? И вообще, кто сказал, что всем людям или целым народам надо идти одной дорогой? Кроме стоптанного асфальта и впереди идущего зада ничего не увидишь. Живой цветок ведь растёт вне дороги. «Иди один, иди своим путём, неважно, идут за тобой или нет. Иди один» («Евангелие самому себе»). Не будь как все, живи своим умом. Мы призываем вас думать.

Может ли народ с волчьим менталитетом жить овцой? Может, если ему навязать не его мораль и мировоззрение. Так и делают. «Йез! Мы научились стричь волков», — потирают ручки где-то на вершине пирамиды с глазом. Ну, это им только самонадеянно кажется. Они стригут овец, а не волков. Брахмана не остричь так же, как зеркало или стекло. Теорема Гёделя запрещает.

«С волками жить, по-волчьи выть». «Сколько волка ни корми, в лес смотрит». «Смотреть волком». «Волчьи законы»… И так далее. Можно много вспомнить выражений и пословиц, въевшихся в нашу речь, которые выражают враждебное отношение человека к волку. Примерно столько же эмоциональных выражений можно найти и в адрес змеи. Заметьте, остальных зверей как-то пощадили, хотя есть не менее грозные: крокодил, лев, носорог, медведь, тигр и т.д.

И тут возникает подозрение. А дело в том, что волк и змей — сакральные тотемные символы волхвов, прописаные в рунном геноме. Не привнесена ли вражда человека с волком на Русь извне? Человек поссорился с волком, когда занялся скотоводством. Чабаны и пастухи — это профессии кочевых народов степей и пустынь, которые с юга периодически нападали на Русь. В русском же лесу отару овец, стадо коров или табун лошадей не попасёшь. На крайнем севере в безлесной тундре разводят оленей. Но я не слышал, чтобы оленеводы сильно конфликтовали с волками.

На Украине сохранились остатки Змиевых валов – эшелонированных (до семи эшелонов) тысячекилометровых русских укреплений против степных кочевников. Эти стены состояли из дубовой сердцевины, земляной обваловки и деревянной надстройки. Можете представить, сколько было срублено леса, и какой зелёной была наша земля в древности.

Лесной житель иной. Он давно понял, что волк — непростое животное. Сегодня многие исследователи пишут, что, как это ни покажется странным, волк читает человеческие мысли, просчитывает человека сходу, с волком можно общаться молча. И можно договориться. Думаю, что и наши предки, жившие в слиянии с природой, понимали это. Древний человек мало болтал, поэтому умел разговаривать с волками и другими зверями на межвидовом эсперанто, то есть чувствами и мыслью. Человек и зверь понимали друг друга.

Волки живут по тем же правилам, по которым жил и северный человек. Агрессивного изгоняют, слабым и старым помогают, блюдут свою территорию, не убивают лишнего. Взаимопомощь, бескорыстие, самопожертвование, коллективный труд без признаков паразитизма. Своих не бросают. Верны. Не предают. Не врут. Не продаются за подачку. Дисциплина и порядок. Свобода. Не прелюбодейничают. Верны семье, однолюбы. Себе подобных не убивают, хотя не читали заповедей Моисея. Да уж, человеку не грех поучиться у волков.

А ведь примерно так «по понятиям» живут и коренные народы севера, шаманы которых умеют общаться с духами. Для этого надо вывернуться наизнанку, обернуться внутрь себя. Слово «оборотень» ассоциируют с волком, с его сакральной способностью общаться мыслью. Юла по-русски называется волчок, то есть оборотень.

А мы низко пали. Мы очень низко пали. Почему? Да потому что живём по писаным законам, которые нам навязали процентщики.

«Нет ничего более ужасающего и страшного, чем человек: в нём хрюкает, ревёт и мычит, и шипит природа всех других зверей; он грязен как свинья, груб как бык, смешон как обезьяна, яростен как лев, ядовит как змея, он является смесью всей животной природы», — говорил Мефистофель доктору Фаусту.

«Называя человека хищным зверем, кого я больше обижаю: человека или зверя? Ведь великие хищные звери – это благородные создания совершенного типа, чуждые лживой человеческой морали, порождённой слабостью» (Шпенглер).

Человек издревле уважал волка и не считал себя выше. Этим именем и называется река Волхов, на берегу которой стояли дубовые рощи с капищами. Волка оболгали вместе с волхвами. Так бывает. Гордый народ волков превратили в покорное стадо овец, не помнящих родства и своей истории. А при сегодняшних технологиях каждого землянина ждёт усмиряющий ошейник в виде идентификационного кода или имплантируемого чипа.

Волчья память была жива ещё тысячу лет назад. Она растекалась «мыслию по древу, серым волком по земли, шизым орлом под облакы».

Всеслав пользовался славой чародея, автор «Слова о полку Игореве» подчёркивает необычные способности князя: «Всеслав-князь … в ночь волком рыскает: из Киева дорыскал до кур Тмуторокани, великому Хорсови волком путь прерыскаше». «До кур» — до пения петухов, соперничая с самим солнцем. Хорс — языческий бог солнца. В стремительном ночном пробеге из Киева в Тмуторокань Всеслав перебегал ему путь: невероятная скорость даже по нынешним временам. По прямой от Киева до Тамани (бывшая Тмуторокань) 540 км, но надо ещё обогнуть Азовское море через Ростов. Или через Крым.

Учителями европейской цивилизации считают греков и римлян. А кто был учителем учителей? Рим был основан этрусками. Ромула и Рема вскормила волчица. Ежу понятно, что реальный Маугли не сможет стать полноценным человеком. Так кто же вскормил основателей римской цивилизации? Волхв в женском обличье, ведунья, ведьма, жрица волхва? Или это обобщённый образ (ц)арского народа волхвов? Потом славянскую Этрурию постепенно заселили пришельцы, произошла замена этноса и она растворилась. Нет её. От этрусской культуры остались лишь следы. Не хотим ли мы такой судьбы?

Почему старательно фальсифицируют историю? Потому что она повторяется. И если ты её знаешь, ты предупреждён. Сегодня история повторяется в Европе. На наших глазах Европа быстро одевается в паранджу. Но, похоже, история никого не учит. А нам неплохо бы намотать себе на ус. Если у нас ещё теплится желание остаться самим собой.

Мировые религии можно ассоциировать с животными. Восточные религии арийского происхождения (ведантизм, буддизм) – волчьи. Язычество, воспитывающее в человеке способность выворачиваться наизнанку, как оборотень, внутрь себя. Религии семитского происхождения (иудаизм, христианство, ислам) – овечьи. Основная их задача – поставить всех в строй. Они имеют успех, потому что выгодны любой власти. Никакому царю или президенту не нужен народ волков, овцами рулить проще. Поэтому, видимо, на Руси герметическое знание арийских волхвов перспектив на массовое распространение не имеет. Смотрите сами, каждый политик старается реанимировать греческое христианство. А оно теряет популярность. И тут заложен конфликт мировоззрений.

В основе символики масонства лежит перевёрнутый пентакль, в который вписана голова козла. Козёл – вожак овечьего стада, власть. Но вообще, этот символ взят из древнего язычества. Был такой греческий бог Пан (по-нашему Велес). И в геноме материальный мир обозначается словом козёл. Кстати, отсюда слово космос. И 15-й аркан (Дьявол) также обозначается козлиным символом.

Греки у нас уже крали (пробовали заимствовать) золотое руно, но выдать за своё не смогли. Слишком эзотерическими они оказались для них. С буквами у них получилось. И уже только ленивый не говорит, что буквы мы ни у кого не заимствовали. А Васька слушает да ест. На официальном уровне у нас продолжают упрямо твердить, что буквы нам подарили греки. Празднуют день славянской письменности. Не русской, а славянской, хотя поляки, чехи, словаки, словенцы, и хорваты пользуется латиницей. Почему наука и власть игнорируют наше языковое первородство? Потому что церкви неудобно. Ведь получается, что нам тысячу лет врали. Да и других обижать неохота, страна ведь многонациональная. Европейцы же продолжают считать иврит, греческий и латинский языки священными, а прочие – профанными.

Волк при всей его силе и ловкости легко может погибнуть от каких-нибудь глистов. Так же и Русь тяжело болела от паразитов. Они устраивали нам революции, гражданские войны, массовое уничтожение народа. И каждый раз грабили. Теперь вину сваливают на нас же: мы, мол, сами виноваты, тупой народ, овцы покорные. Они и сейчас отравляют наше сознание бараньими идеями. Продажность и предательство, бесчестие и жлобство сегодня в порядке вещей. Кругом слышишь: «Я бизнесмен. У меня нет друзей, у меня есть только интересы. Я не верю даже себе».

Если национальный дух болен, жди неприятных перемен. На нас не раз жестоко нападали всей Европой. А потом ревностно следили за соблюдением нами соразмерности ответного удара.

Начали говорить о волках, продолжили чёрт знает о чём, а кончили политикой. Всё, как обычно на русской кухне. Если что не так, не обессудьте.

© Юрий Ларичев, 2010