188
наблюдая за собачьими стаями. Больше заняться ему нечем,
поскольку научная база в России, а визу не дают. От безделья
Ясон взялся писать воспоминания.
— Когда мне было лет пять, в Боржомское ущелье отец
меня взял осенью. Мы пришли в лес и услышали вой волка. И
это было страшное впечатление, что-то потрясающее! Все в
душе перевернуло. И до сих пор я как вой слышу, какое-то вол-
нение наступает, куда-то хочется бежать, трудно объяс-
нить… С этого, судя по всему, все и началось.
Вы два года прожили в волчьей стае?
Да, я изначально был экспериментатором, изучал физио-
логию поведения. Но вскоре осознал, что мы изучаем меха-
низмы того, смысла чего не знаем. Жизнь зверя в природе бы-
ла почти неизвестна, публикаций о волке тогда почти не было.
Я попробовал заняться групповым поведением собак, но скоро
понял, что они потеряли многие поведенческие черты. И тогда
я решил пожить с волками. Поехал туда же, в Боржомское
ущелье, нашел одну семью. Меня интересовало, как формиру-
ется поведение, как они обучают волчат охоте…
Погодите. Как вы с ними познакомились, вошли в до-
верие?
Во-первых, мне надо было определить их основные тро-
пы. Тропить [идти по следу: охотничий жаргон] я умел, охотой
в молодости увлекался, это потом я завязал дуло узелком. Зна-
чит, выяснил тропы, взял старые детские пелёнки, поносил на
себе, чтобы моим запахом пропитались. И начал на тропах
стелить эти кусочки. Материя белая, контрастирует, а у волка
неофобия очень сильно развита…
Что?
Неофобия: они боятся всего нового. А с другой стороны,
им очень хочется его исследовать — на таком конфликте всё
время и живут. Волки сперва обходили эти куски издалека.
Интересно было наблюдать, как расстояние постепенно со-
кращается, и, в конце концов, они начали рвать эти куски. Я
