Пифагор

Видом, говорят, он был величествен, и ученикам казалось, будто это сам Аполлон, пришедший от гипербореев (1). Рассказывают, что однажды, когда он разделся, у него увидели золотое бедро, а когда он переходил реку Несс, многие уверяли, что она воззвала к нему с приветствием. И Тимей (в книге I «Истории») пишет, что сожительницам мужей он давал божественные имена, называя их Девами, Невестами и потом Матерями (2).

Это он довёл до совершенства геометрию после того, как Мерид открыл её начатки (так пишет Антиклид во II книге «Об Александре»). Больше всего внимания он уделял числовой стороне этой науки. Он же открыл и разметку монохорда (3); не пренебрегал он и наукой врачевания. А когда он нашёл, что в прямоугольном треугольнике квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов, то принёс богам гекатомбу (4) (как об этом говорит Аполлодор-считатель); и об этом есть такая эпиграмма:

В день, когда Пифагор открыл свой чертёж знаменитый,

Славную он за него жертву быками воздвиг.

Говорят, он первый стал держать борцов на мясной пище, и первого среди них – Евримена (так утверждает Фаворин в III книге «Записок»), между тем как раньше они укрепляли тело сухими смоквами, мягким сыром и пшеничным хлебом (как сообщает тот же Фаворин в VIII книге «Разнообразного повествования»). Впрочем, некоторые утверждают, что питание установил не философ Пифагор, а какой-то Пифагор-умаститель, ибо философ запрещал даже убивать животных, а тем более ими кормиться, ибо животные имеют душу, как и мы (такой он называл предлог, на самом же деле, запрещая животную пищу, он приноравливал людей к простой жизни, чтобы они пользовались тем, что нетрудно добыть, ели невареную снедь и пили простую воду, так как только в этом – здоровье тела и ясность ума). Разумеется, единственный алтарь, которому он поклонялся, был алтарь Аполлона-Родителя, что позади алтаря, сложенного из рогов (5), – ибо на нём приносят лишь безогненные жертвы: пшеницу, ячмень и лепёшки, а жертвенных животных – никогда (так говорит Аристотель в «Государственном устройстве делоносцев»).

Говорят, он первый заявил, что душа совершает круг неизбежности, чередою облекаясь то в одну, то в другую жизнь; первый ввёл у эллинов меры и веса (так говорит Аристоксен-музыковед); первый сказал, что Геспер и Фосфор – одна и та же звезда (так говорит Парменид) (6).

Он внушал такое удивление, что даже ближних его называли вещателями божьего гласа; сам же он в своём сочинении утверждает, что вышел к людям, пробыв двести семь лет (7) в аиде. Вот почему его держались и к речам его сходились и луканы, и певкетии, и мессапы, и римляне (8).

Знаки (9) у него были такие: огонь ножом не разгребать; через весы не переступать; на хлебной мере не сидеть; сердце не есть; ношу помогать не взваливать, а сваливать (10); постель держать свёрнутой; изображения бога в перстне не носить; горшком на золе следа не оставлять; малым факелом сиденья не осушать; против солнца не мочиться; по неторным тропам не ходить; руку без разбора не подавать; ласточек под крышей не держать; кривокогтых не кормить; на обрезки ногтей и волос не наступать и не мочиться; нож держать острием от себя; переходя границу, не оборачиваться. Этим он хотел сказать вот что. Огонь ножом не разгребать – значит, во владыках гнев и надменный дух не возбуждать. Через весы не переступать – значит, равенства и справедливости не преступать. На хлебную меру не садиться – значит, о нынешнем и будущем заботиться равно, ибо хлебная мера есть наша дневная пища. Сердце не есть – не подтачивать душу заботами и страстями. Уходя на чужбину, не оборачиваться – расставаясь с жизнью, не жалеть о ней и не обольщаться её усладами. По этому же подобию истолковывается и остальное, на чём нет надобности останавливаться.

Более же всего заповедовал он не есть краснушки, не есть чернохвостки, воздерживаться от сердца и бобов, а иногда (по словам Аристотеля) также и от матки и морской ласточки (11). Сам же он, как повествуют некоторые, довольствовался только мёдом, или сотами, или хлебом, вина в дневное время не касался, на закуску обычно ел овощи варёные и сырые, а изредка – рыбу. Одежда его была белая и чистая, постельная ткань – белая шерстяная, ибо лён в тех местах ещё не стал известен. В излишествах он никогда не был замечен – ни в еде, ни в любви, ни в питье; воздерживался от смеха и всяких потех, вроде издёвок и пошлых рассказов; не наказывал ни раба, ни свободного, пока был в гневе. Наставление он называл «напрямлением». Гадания совершал по голосам, по птицам, но никогда по сжигаемым жертвам, разве что по ладану, и живых тварей никогда не приносил в жертву, разве что (по некоторым известиям) только петухов, молочных козлят и поросят, но никак не агнцев. Впрочем, Аристоксен уверяет, что Пифагор воздерживался только от пахотных быков и от баранов, а остальных животных дозволял в пищу.

Ученикам своим, говорят, он предписывал всякий раз, входя в свой дом, повторять: «Что я свершил? и в чём согрешил? и чего не исполнил?»

Предписывал он не допускать закланий богам и поклоняться лишь бескровным жертвенникам; не клясться богами, а стараться, чтоб вера была твоим собственным словам; чтить старейших, ибо всюду предшествующее почтеннее последующего: восход – заката, начало жизни – конца её и рождение – гибели. Богов чтить выше демонов, героев – выше людей, а из людей выше всего – родителей.

Примечания:

1. Культ Аполлона Гиперборейского – наиболее мистический из культов Аполлона.

2. Эпитеты греческих богинь во многих культах.

3. То есть открыл зависимость изменения высоты тона от длины колеблющейся струны (монохорд – малоупотребительный инструмент с одной струной).

4. Гекатомба – жертвоприношение, состоящее из 100 быков.

5. Знаменитый делоский алтарь из рогов жертвенных животных, заложенный Тесеем после убийства Минотавра.

6. Геспер и Фосфор – названия вечерней и утренней Венеры.

7. Этот промежуток между метампсихозами, вероятно, искажён из 216 (=6³, «психогоническое число» пифагорейце). Таким образом, Пифагор должен был жить под именем Пирра в VIII в., Гермотима – в X в., Евфорба – в XII в. до н.э., к которому приблизительно было относимо время падения Трои.

8. Перечисляются местные италийские племена; из римлян пифагорейцем считался преемник Ромула, царь Нума Помпилий.

9. Это пифагорейские «акусмы» (откровения) и «символы» (средства узнания).

10. В большинстве источников (например, Порфирий, 42) – наоборот, «не сваливать, а взваливать»: Диоген Лаэртский даёт чтение менее философски-символическое и более человечески-бытовое.

11. Рыбы («эрифии», «меланур» и морская ласточка – «тригла»), посвящённые подземным богам.

Диоген Лаэртский
(«О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов»)

(Перевод и примечание М.Гаспарова)

Всякий читатель Диогена Лаэрция переживает настоящее удовольствие, погружаясь благодаря его книге в самую гущу античной жизни и надивившись разнообразным и ярким личностям, изображённым здесь, и получает несомненное удовольствие от всюду разбросанной здесь античной и аттической «соли».

Основное место в сочинении Диогена Лаэрция занимают анекдоты. Все его рассказы о философах и мыслителях буквально полны разнообразных анекдотов.

Не нужно слишком свысока относиться к Диогену Лаэрцию за его свободное обращение с фактами, приводимыми без всякой их истории и систематизации. Наоборот, это-то и делает трактат Диогена Лаэрция замечательно интересной античной книгой, которая никогда не теряла и ещё и теперь не теряет своего интереса, несмотря на весь содержащийся в ней историко-философский сумбур. Перед нами здесь выступает вольный и беззаботный грек, который чувствует себя весело и привольно не только вопреки отсутствию последовательной системы и более или менее точно излагаемой истории, но скорее именно благодаря этому отсутствию. Причём не нужно думать, что перед нами здесь какой-то дилетант или невежда. Диоген Лаэрций много всего читал и, несомненно, читал значительную часть излагаемых им философских трактатов. Во всяком случае, любую ничтожнейшую мелочь он подтверждает ссылкой на какой-нибудь источник, и источники эти у него часто весьма авторитетные.

Материал подготовил Юрий Ларичев