132
и первым по ней кинулся бежать остроухий пёс. Человек в
белом плаще с кровавым подбоем поднялся с кресла и что-
то прокричал хриплым, сорванным голосом. Нельзя было ра-
зобрать, плачет ли он или смеётся, и что он кричит. Видно
было только, что вслед за своим верным стражем по лунной
дороге стремительно побежал и он.
— Мне туда, за ним? — спросил беспокойно мастер, тро-
нув поводья.
— Нет, — ответил Воланд, — зачем же гнаться по сле-
дам того, что уже окончено?
— Так, значит, туда? — спросил мастер, повернулся и
указал назад, туда, где соткался в тылу недавно покинутый
город с монастырскими пряничными башнями, с разбитым
вдребезги солнцем в стекле.
— Тоже нет, — ответил Воланд, и голос его сгустился
и потёк над скалами, — романтический мастер! Тот, кого
так жаждет видеть выдуманный вами герой, которого вы сами
только что отпустили, прочел ваш роман. — Тут Воланд по-
вернулся к Маргарите: — Маргарита Николаевна! Нельзя не
поверить в то, что вы старались выдумать для мастера наи-
лучшее будущее, но, право, то, что я предлагаю вам, и то, о
чём просил Иешуа за вас же, за вас, — ещё лучше. Оставьте
их вдвоем, — говорил Воланд, склоняясь со своего седла к
седлу мастера и указывая вслед ушедшему прокуратору, — не
будем им мешать. И, может быть, до чего-нибудь они догово-
рятся, — тут Воланд махнул рукой в сторону Ершалаима, и он
погас.
— И там тоже, — Воланд указал в тыл, — что делать вам
в подвальчике? — Тут потухло сломанное солнце в стекле.
— Зачем? — продолжал Воланд убедительно и мягко, — о,
трижды романтический мастер, неужто вы не хотите днём
гулять со своею подругой под вишнями, которые начинают
зацветать, а вечером слушать музыку Шуберта? Неужели ж
вам не будет приятно писать при свечах гусиным пером? Не-
