377
говорить-то она умеет и, даже если сама не может объяснить,
как это у неё получается, с нас-то, претендующих на звание
учёных, эту обязанность никто не снял. Необходимо думать и
изучать феномен, коль скоро он существует». В тот период
мой призыв остался гласом вопиющего в пустыне, и это была
типичная реакция научного сообщества на новый ошараши-
вающий факт: а нельзя ли под тем или иным предлогом (на
этот раз — под предлогом недостаточной научной компетен-
ции гипнотизера) уклониться от вызова природы и сохранить
сложившееся мировоззрение? Такой поиск интеллектуального
комфорта нередко очень мешает в науке.
Между тем, кое-что существенное удалось подметить
уже тогда. Попытка применить в гипнозе прямую инструкцию
по типу: «Подвигайте-ка глазами одновременно в разные сто-
роны» — успеха не имела. На эту инструкцию испытуемый не
реагировал. Весь комплекс «симптомов новорожденного» воз-
никал самостоятельно только тогда, когда испытуемому вну-
шался целостный образ — образ двухдневного ребёнка. То же
самое характеризовало и все остальные эксперименты с гипно-
зом. Если испытуемому внушали образ шестилетнего ребенка,
его почерк становился таким же, каким был в шесть лет. Но из
прямой инструкции: «Пиши так, как ты писал в шесть лет» —
ничего не получалось. Райков создал себе имя развитием твор-
ческих способностей в гипнозе. Его испытуемые после не-
скольких сеансов гипноза начинали значительно лучше и ин-
тереснее рисовать или играть на музыкальных инструментах.
Но и это удавалось только тогда, когда им внушался образ хо-
рошо им знакомого выдающегося деятеля искусства: «Ты —
Репин» или «Ты — Рахманинов», и дальше следовала очень
открытая, ничем не скованная инструкция: «Рисуй» или «Иг-
рай». Это отнюдь не означало, что испытуемые начинали пи-
сать картины в стиле Репина или играть в манере Рахманино-
ва. В их творчестве проявлялись их собственные пристрастия и
даже пристрастия самого Владимира Леонидовича, который и
