518
шегося, погрузившегося в Ничто и ставшего Всем. Индусы и
египтяне любили науку, но их знание было самой жизнью; от-
вергая форму в принципе, они умели реализовать свои воззре-
ния и могучим духом своим они свели её в иллюзию совер-
шенную. Их наука, их знание были оплотом свободы, они на-
полняли их дух простором великим, давали ключ к реальным
законам, давали реальную власть.
«Даже самая возвышенная философия европейцев, идеа-
лизм разума, выдвинутый греческими философами, кажется в
сравнении с обильным светом и силою восточного идеализма
какой-то маленькой Прометеевой искрой, слабой, дрожащей и
всегда готовой погаснуть среди целого наводнения божествен-
ного сияния полуденного солнца» (Шлегель).
«Веданте принадлежит особое, единственное место между
системами философии всего мира. Возвысив «Себя» человека
или истинную природу Эго, веданта связывает его с сущно-
стью Божества, которое безусловно непорочно, совершенно,
бессмертно, неизменяемо и одно. Ни один философ, ни даже
Платон, Спиноза, Кант, Гегель или Шопенгауэр, не достигли
такой высоты философской мысли... Ни один из философов, не
исключая Гераклита, Платона, Канта или Гегеля, не отважился
воздвигнуть такой высокий монумент, на вершине которого
уже не страшны ни бури, ни молнии. Камень следует там за
камнем в строгой последовательности, после того, как однаж-
ды первый шаг был сделан, после того, как однажды ясно было
усмотрено, что вначале мог быть только Один, подобно тому,
как и в конце будет только Один, назовем ли его Атманом или
Брахманом» (Макс Мюллер).
«Нет ничего более возвышенного и благодетельного для
человечества, чем изучение «Упанишад». Они были утешени-
ем в моей жизни и будут утешением в моей смерти» (Шопен-
гауэр).
Европейские мистики нашей эры были истинным олице-
творением бессилия. Из уст в уста они передавали древние как
мир тайны, старательно оберегая их от непрошеных любопыт-
ных взоров, наивно и дерзновенно думая, что сохранение ис-
тины и незапятнанность её грубыми руками невежд может за-
