Если ты не умеешь усесться посреди помойки жизни в позе лотоса и ощутить при этом блаженство, то научись хотя бы бесстрастно взвешивать обстоятельства.

Ибо твоя страсть утяжеляет каждую мелочь, к которой ты прикасаешься. Вглядись спокойно в пугающего тебя слона, и ты увидишь муху.

Ты — то, что сам выдумал и сотворил. Может быть, ты — шумный герой, а может быть — скромный карлик. И вот, Карло, глядишь ты из себя в окно на маету и суету страны дураков. Тоскуешь по людям, но видишь вокруг каких-то манекенов и кукол, играющих роли. Ты силишься понять смысл абсурдной пьесы, разыгрываемой по масонскому сценарию кукловода Карабаса. Но ты не можешь отстраниться и посмотреть на всё извне спокойным, отрешённым взглядом.

Не суди. Ибо и твоё деревянное, неотёсанное Я носится средь дня по разным пустым делам, суёт повсюду свой длинный любопытный нос и искренне верует в обманное поле чудес.

Эх, Буратино ты наивный.

Но поверни свой взгляд вовнутрь себя. Тебе одиноко и уютно в своей тёмной, бедной и скучной каморке. Тихий свет лампадки. Но ты никак не можешь согреться у нарисованного камина. Зябко. За окном театр и внутри тебя иллюзия. Как жаль.

И нет выхода. Безысходность.

Но однажды твоё пытливое, рассудочное Я проткнёт носом иллюзорный камин, и ты поймёшь, что твой внутренний огонь не настоящий. За ним дверь. Ты столько лет искал правду на небе, с надеждой вперив в него взгляд, а оказалось, что дверь в Реальность находится в глубине твоего внутреннего, сокровенного Я. Поймут ли это куклы за окном?

Ты — дверь, ты — путь, ты — цель. Ты — творец самого себя и ты — творение. Ты — познающий и познаваемый. Ты — инструмент познания. Всё внутри тебя.

Но как вывернуться наизнанку и войти внутрь самого себя через закрытую дверь посвящения? И добр ты, и праведен, и любишь всех. Чего недостаёт ещё? Понимания. Ты слеп. И если мудрая черепаха Тортилла вручит тебе золотой ключик Изиды, ты сможешь открыть волшебную дверь в самого себя.

И вдруг забьют часы на старой башне, и мирозданье скрутится в свиток. А из тоннеля зазеркального задверья брызнет яркий свет.

Твоя каморка больше не темна. Ты светишься. Ты — свет.

Ты волен. Если храбр, войди, простившись с суетой.

из «Веды славяньской» 1998

А теперь почитайте и найдите совпавшие мысли в следующей статье:

В оригинале — «Тайная доктрина как магистральный сюжет притчи о деревянном мальчике». Статья доктора искусствоведения, доцента кафедры истории культуры Кёльнского университета Трейсмора Гесса, опубликованная в 1997 году в журнале «Зеркало семиотики» (Перевод с немецкого).

Каждый, кто читал работы Проппа, посвященные культурологическому разбору волшебных сказок, знает, что любая сказка развивается по мистериальному сюжету. Главный герой — Ганс-простак — являет собой образ неофита, которому предстоит выполнить невыполнимое, пойти в «тридевятое царство» и найти там «то, не знаю что». Пространство сказки за пределами привычного мира, т.е. родной деревни, города, дома, «своего царства» — не что иное, как теневой мир, пространство смерти. В этом пространстве герою предстоит отвоевать у небытия символ вечной жизни (царскую дочь, Прекрасную Принцессу, живую воду, молодильные яблоки и т.д.) Герой спускается в царство теней, подобно Орфею, что идёт за Эвридикой, преодолевает тысячи искусов, побеждает демонов (Злые волшебники, чудовища, силы природы), исполняет свой обет — и таким образом побеждает смерть. В награду ему даётся возлюбленная (царская дочь или дочь побеждённого Чародея), но она — не что иное, как Знание о Смерти, даже Сама Смерть, которая перестала быть враждебной. Она стала сотрудницей, женой, и вечно стоит за левым плечом. Поскольку главное знание, вынесенное героем из своего путешествия — знание о том, что смерть не властна над духом. Душа бессмертна.

Этот сакральный сюжет лежит в основе эзотерических культов древности, мистерий Таро, мистерий Óдина и Вакха. Неофит уподобляется умирающему богу (Гору, Озирису, Бальдру, Вакху), переживает собственную смерть, будучи принесённым в жертву — и воскресает обновлённым.

Подобная мистерия, именуемая Мистерией Царства, согласно реконструкциям теософов, лежала прежде в основе раннехристианских культов, но позже была вытеснена вследствии тенденции экзотерического прочтения и массовой популяризации вероучения. Выйдя из употребления и перейдя в ранг эзотерики, мистерии древности сохранились в недрах гностических орденов средневековья, среди тамплиеров и мальтийцев, и были впоследствии переняты у них розенкрейцерами. В ложах иллюминатов, «Золотой Зари» и рыцарей Шотландского ритуала, из которых выкристаллизовались масоны, эти мистерии были сохранены за счёт помещения их в известные литературные сюжеты. Как известёно, к розенкрейцерам принадлежал Вильям Шекспир (известный среди посвящённых и как Фрэнсис Бэкон. Одни имена его героев о многом говорят: Розенкранц (Розенкрейц) и Гильденстерн (Гольденштерн) — Розовый Крест и Золотая Звезда), Уильям Блейк, Амброз Бирс. А.С.Пушкин входил в одну из масонских лож и изложил тайное знание в своей сказочной поэме «Руслан и Людмила».

Ярчайшим примером деятельности представителей эзотерических лож является сказка о деревянном мальчике Пиноккио, известная в России как «Приключения Буратино». Пиноккио — это кукла, марионетка, которая находится в плену иллюзий «тварного мира». Но получив Золотой ключик — золотые ключи от рая, хранимые апостолом Петром [руническое ] и сияющие на официальном гербе Ватикана — Пиноккио получает «пропуск на небеса», к обители высшего знания. Он становится человеком. В лице Пиноккио мы имеем аллюзию на грешного «профана», «мёртвую натуру», которая из голема становится «человеком», то есть рождается в духе. Это пример язычника, принявшего Христа.

Ещё более любопытно обстоят дела с Буратино. Он родился из полена на берегу Средиземного моря (где, кстати, располагается и Палестина), у него нет матери, но есть приёмный отец, плотник [тектор, архитектор] Карло (Иосиф). Буратино — плод непорочного зачатия. Сравните с линией Христофора — приёмного сына, не имевшего матери — из романа признанного алхимика от литературы Гюстава Майринка «Белый доминиканец». Больше всего на свете оба героя (Христофор и Буратино) жаждут знания, и приёмные отцы предоставляют им Скрижаль (Красную Книгу читает Христофору его предок, плотник Карло покупает Буратино Азбуку). С этой Азбукой Буратино отправляется в школу, но по пути отвлекается на соблазны материального мира (представление в театре), меняет Азбуку на билет и оказывается в балагане — мире-перевёртыше, мире-иллюзии, наполненном куклами, а не людьми. Буратино заперт в искажённом мире мёртвой материи и блуждает по нему, обуреваемый страстями и страхами. Он, низвергнутый в ад «плотного мира», начинает своё мистериальное восхождение.

Главный враг Буратино — дьявол-кукловод, Директор Театра (вспомним розенкрейцера Шекспира, сказавшего: «Весь мир — театр!»), Карабас-Барабас. Карабас являет собой один из семи смертных грехов — Жадность (Потребительство). Его «свита» — Дуремар (Уныние), Тарабарский король (Гордыня), Лиса Алиса (Ложь) и Кот Базилио (Зависть), бульдоги-полицейские (Гнев, Агрессия). Сам Буратино обуреваем ленью и поспешностью в суждениях. Поэтому он мечется между слугами Карабаса, суть смертными грехами, принимая их за союзников. И в результате оказывается в Стране Дураков.

Пресловутое «Поле Чудес» — не что иное, как дьявольский аттракцион, где главной приманкой выступает все та же Жадность. Неофиту не хватает терпения, сосредоточенности и Веры, и он, подобно Христу, оставлен умирать привязанным к дереву (стоит вспомнить мистерии Óдина и пригвождённого к ясеню Бальдра, бога-спасителя скандинавского пантеона. А так же аркан алхимии — карту «Повешенный», поскольку, как и на ней, Буратино повешен за ногу вниз головой).

И тут является спасение — это Венера-Любовь, Мальвина, Анима этого кукольного мира. Она врачует тело, но врачевать душу ей не дано — ведь Буратино всё ещё неофит, и собственная лень не даёт ему подняться. В действительности, истинного Знания Мальвина дать не может, её функция — Воспитание чувств, она лишь София, а истинное Знание только в Боге. Гонцом Истинного Знания выступает Меркурий-Пьеро, Поэт. Ещё раз вспомним традицию розенкрейцеров считать литературу посланием человечеству, а поэта объединять с пророком (пример — у того же Пушкина). С этого момента Буратино перестаёт быть неофитом и становится Посвящённым. Его врагам — грехам материального мира — противостоят Белые Учителя: Черепаха Тортилла (Бенефактор, хранитель Ключа от врат), Сверчок (Страж Порога, образ алхимика и розенкрейцера) и Папа Карло (Отец Небесный, чья каморка и есть — дверь, к которому мечтает вернуться блудный сын и которого он молит о помощи). Явление Папы Карло во время финальной схватки — это явление «Бога из машины», чудо, признание Отцом Сына.

Буратино, преодолевший искусы, получивший Ключ от Рая, где он нашёл свою Книгу-Азбуку, хранимую розенкрейцером-Сверчком — не кто иной, как Мессия «кукольного мира», спаситель для всех, кто уверовал в него. Вместе с освободившимися куклами, по своей воле покинувшим театр Карабаса и устремившимися за Буратино, он являет собой главу нового Ордена, Истинного Братства. Дверь в стене закрывается перед лицом «приземлённых», алчных преследователей. А за дверью находится Новый Мир — мир Господней любви и справедливости, где всем даётся по заслугам. Здесь есть даже Новый Справедливый Театр, где всякая Игра — бесплатна. Вспомним, что Небеса, где правит Творец — Великий Архитектор — в соответствии с воззрениями розенкрейцеров место Работы и Завершения Делания, а не лени и аморфного блаженства.

В идее Небесного Театра реализована каббалистическая модель «что вверху — то внизу». Небеса, как место, где все вещи даны в их оптимальной, «идеальной» форме — одна из главных идей розенкрейцеров.

Притча о Буратино, несомненно, является отражением Тайной доктрины и успешно реализует в литературе мистерию Царства. При более подробном анализе читатель-неофит сможет разбить путь восхождения Буратино «на небо» по арканам Таро либо по чакрам [либо по геномной цепи], а все его окружение уподобить символам планет или тонких тел. Но этот духовный подвиг мы оставим ему для самостоятельной работы.

© Для читателей сайта составил Рунмастер, 2015