Власть имущие обычно изучают подданный им народ с помощью статистики. Любовь к цифиркам, процентам, оптимистическим таблицам и графикам становится причиной потери чувствительности: власть перестаёт чувствовать под собой народ. И тогда обычная муха становится умнее короля, ведь она никогда не садится на горячую сковороду.

На самом же деле народы отличаются менталитетом[1]. И довольно сильно. Стричь их под глобалистскую гребёнку, пытаться навязать им свои «ценности» — глупость несусветная. И тут ни экономика, ни классовые теории, ни религия не работают.

Менталитет складывается из стольких, казалось бы, незаметных и незначительных мелочей, что изучать его теоретически не имеет смысла; надо жить среди людей и быть очень внимательным. Можно родиться и прожить всю жизнь среди народа, впитать его культуру, но так и не почувствовать себя «своим». Чего же нехватает? Видимо, любви. Таких «чужаков», умничающих на телеэкранах, обыватель обычно причисляет к пятой колонне. И он прав, хоть его и называют за это быдлом. Ментальное чувство «свой-чужой» не обманешь. Конечно, можно на некоторое время оболванить гипнотическим красноречием, но ненадолго.

Мироощущение формируются с раннего детства в глубине сознания, в том числе и коллективного, из недр культуры, традиций и окружающей среды. Менталитет определяет взгляд человека на жизнь и его поведение. Менталитет не сводится к первобытным природным инстинктам. Поэтому он разный по сложности и глубине у разных народов и слоёв общества.

Западный обыватель обычно переживает ущемляющий гордыню шок, когда обнаруживает, что вечно пьяный пляшущий под балалайку с медведем дикарь знает европейскую литературу, живопись и историю лучше, чем он. И пропадает желание поучать. О том, что в русский менталитет генетически заложена гремучая смесь из восточной и западной философий, среднестатистический европеец, скорее всего, не догадывается. О глубинной причине «загадочности русской души» — славяно-арийском герметизме — не знает никто, даже любители Пушкина, не понимающие, чем же он так их достаёт до самых кончиков волос. А этот пресловутый герметизм сидит глубоко в подсознании каждого носителя русского языка. Не подозревающего об этом.

Русь пережила многое: княжескую междоусобную резню и татарских ханов, немецких правителей и офранцузенную элиту, еврейский революционный эксперимент с последующим олигархическим грабежом. Но русский менталитет не только устоял, тысячи выдающихся людей с половецкими, татарскими, немецкими, французскими, голландскими, датскими, шотландскими, еврейскими и т.д. фамилиями стали русскими и внесли огромный вклад в русскую цивилизацию.

И сегодня власть не знает, что с этим делать. Оно понятно. Власть, конечно, может называть себя народной, но ни в одной стране нет народной власти. Везде власть государственная. В первую очередь власть печётся о государстве: о создании вертикали власти с её противовесами и сдержками, о создании управленческой сети (чтобы она не переродилась во фрактальный пузырь наподобие МММ Мавроди), об экономике, обороне и т.д. Позволяет лезть в государственные дела религиозным институтам, надеясь увидеть в них скрепу.

Но как быть с русской ментальностью в многонациональной (многоментальной) стране — это проблема. Проблема тонкая и сложная. Обозвать всех россиянами — не выход. Конечно, можно назвать поиски русской идеи «старинной национальной забавой», но к чему это приведёт, спросите у страуса, спрятавшего голову в песок и получившего пенделя от первого встречного.

По всему видно, это излагалось не раз, что противники русской национальной идеи боятся собственного народа. Они опасаются, что русского человека от ощущения своего величия разопрёт, и он станет неуправляем. О величии народа они вспоминают вслух лишь в лихую годину, когда надо мобилизовать людей на подвиг. А в относительно спокойное время можно надеяться, что как-то всё само устаканится и рассосётся без лишних телодвижений.

Но время не прощает тех, кто его упускает. Жизнь щёлкает по носу тех, кто не умеет планировать на длительную перспективу. Тем более, если тебя методично и ласково опутывают сетью и ведут концептуальную психотронную войну.

Сеть, Матрица (Matrix). Чтобы освободиться из Матрицы, нужно стать информационной Новизной, смотреть незамыленным взглядом. Заметь, в американском фильме имя героя Нео пишется не по-английски New, а по-гречески Neo, что означает «Новый». Обрести новое сознание — задача трудная, но выполнимая. Превратиться из гусеницы в бабочку и на пути к свету не сгореть в манящем огне.

Русь — это не страна, это цивилизация. Она впитала в себя библейскую парадигму, христианскую, исламскую, буддистскую, индуистскую и т.д. Впитала, переосмыслила и переварила. И, похоже, время обдумывания и сосредоточения заканчивается. Наступают русские времена. Из истоков возродилась древняя подлинная суть русской цивилизации. Она оказалась не ветхой и замшелой ископаемой трухой, а вполне современной, направленной в будущее Новизной. Сложной для западного сознания, но прекрасно совпадающей, резонирующей с русским менталитетом.

Много говорят о том, что Россия самодостаточна и вполне может выжить без помощи других. Действительно, Россия богата ресурсами и территорией. Но главное богатство России — умный народ, его духовность, его менталитет, его язык.

Я говорю о русском менталитете, а не о славянском. Потому что у славян менталитет не одинаков. С одной стороны, это мешает объединению, но, с другой стороны, многоцветье всегда богаче однообразия. Мы, привыкшие не замыкаться в себе, а впитывать всё неведомое и экзотическое, держась за своё, не отвергать чужое, понимаем это. Жить распахнуто — это по-нашему.

С менталитетами не шутят. Часто они не уживаются. В этом уже убедились европейцы, благодаря наивной тупости своих правителей. В этом убедились граждане Украины в которой не смогли ужиться разные менталитеты.

Что такое сила менталитета, объясню на примере. Однажды на улице к моей старенькой маме пристал шибко политизированный старичок с вопросом, за кого она будет голосовать. Он говорил на западэнском диалекте, мама отвечала по-русски. Он агитировал её голосовать за одного кандидата, мама обоснованно возражала и стояла на своём. И когда у него кончились аргументы, он с улыбкой сказал: «Вы, конечно, правы. Но запомните, мы вас всегда ненавидели, ненавидим и будем ненавидеть. Это у нас в крови».

И тот теоретик, который наивно полагает, что менталитетом можно запросто манипулировать, что неугодных людей можно «перековать», глубоко заблуждается. На телевидении, в СМИ и в соцсетях вы видите много непримиримого разноголосья до драки тех, деды которых были разделены на красных и белых, на сталинистов и троцкистов, на патриотов и предателей, на сидевших и сажавших. И весь этот кипящий бульон выплёскивается на вашу голову. А ведь все эти орущие ходили в одни и те же школы и слушали одинаковую пропаганду. Так что говорить об однообразии и единстве народного менталитета не приходится. Вожделенное русское «есмы» никак не складывается. Впрочем, это везде у всех народов.

Мечта жителя карпатского аула — уютная ковьярня (кофейня), домик под черепицей, возможность выйти в свет, то есть прокатиться по провинциальной спящей Европе и попускать слюни. Он, конечно, великий герой Гуцульщины, и ему «Слава!», ведь он отважился безнаказанно покуражиться с кастрюлей на голове и коктейлем «Молотова» перед безоружным ментом.

И песни про садочки да про вишенки.

Хуто-хуторянка, девчоночка-смуглянка.

Мне бы хоть разок, всего лишь на чуток

В мою весну на хуторок.

Ах, Париж, Париж. А что Париж? Санкт Петербург в два раза больше. И основательней. Настоящий, без фантиков, надувных шариков и прочей бутафорской американской мишуры. Обстоятельный, строгий, царственный, имперский красавец из подлинного гранита и мрамора.

Каков менталитет у клятого москаля? «Ждёт Севастополь, ждёт Камчатка, ждёт Кронштадт». Ширь и размах на половину планеты. От Новой Земли до Антарктиды. «Россия границ не имеет», — прозрачно пошутил президент.

Летишь из Москвы в Хабаровск на огромной высоте, а внизу до горизонта сплошная тайга. Часами летишь, а конца ей нет. У гражданина какой-нибудь Швейцарии или Бельгии от этого крыша едет. А ночью внизу до горизонта видишь море огней. «Что там за город», — спрашиваешь у стюардессы». Улыбаясь, она отвечает: «Это не город, это горят факелы нефтепромыслов». И ты шалеешь от масштаба.

Ох уж эти варвары. Вместо того, чтобы сорок лет послушно топтаться на каком-нибудь полуострове, слушая сказки пророка, они нахально захапали половину Земли и, совсем обнаглев, полетели в Космос. Ну не сидится им в ухоженном закутке с розами и тюльпанами. Порода у них такая — беспокойная. Гены неправильные. Какой-то имперский менталитет у бывших крепостных недозатюканных.

И хитрые ж. Вместо того, чтобы корчить из себя избранных и особо умных или чопорных джентльменов, они прикидываются Иванами-дураками. И по морде лупят грамотно и крепко. Со скифских времён так повелось.

И вы хотите их приструнить и обузить, господа «мировая закулиса»?

«Ха-ха-ха», — сказали боги.

© Юрий Ларичев, 2016

[1] Менталитет (mens или mentis — душа, дух, ум) — совокупность умственных, эмоциональных, культурных особенностей, ценностных ориентаций и установок, присущих социальной или этнической группе, народу.

«Чем искреннее будут умиляться и петь осанну[2], тем с большей любовью распнут и, причащаясь, будут пожирать мою плоть и кровь, — подумал Энигмос[3] — пора бесследно уходить из этого мира, пахнущего плотью и её отбросами».

Он перешёл через Новый мост на правый берег и дальше к рынку и к Кладбищу Невинных. В аркадах божьих домов вдоль улицы О-Фер[4] он присел на землю. Территория кладбища расстилалась перед ним, как развороченное поле битвы, разрытое, изборождённое, иссечённое могилами, засеянное черепами и скелетами, без дерева, куста и травинки, — свалка смерти.

«Вот подходящее место, где я уйду, не оставив следа», — решил Энигмос.

Вокруг не было ни единой живой души. Трупное зловоние было таким тяжёлым, что спасовали даже могильщики. Они вернулись только после захода солнца, чтобы до глубокой ночи при свете факелов рыть могилы для мёртвых следующего дня.

Лишь после полуночи — могильщики уже ушли — сюда начал стекаться всевозможный сброд: воры, убийцы, бандиты, проститутки, дезертиры, малолетние преступники. Разложили небольшой костёр, чтобы сварить еду и уменьшить вонь.

Когда Он вышел из-под аркад и смешался с толпой, они сначала не обратили на него внимания. Он смог беспрепятственно подойти к их костру, словно был одним из них. Позже это укрепило их во мнении, что они имели дело с духом или ангелом. Так как обычно они очень остро реагируют на близость чужака.

Но этот маленький человек в голубой куртке внезапно оказался среди них, будто вырос из-под земли, с маленьким флакончиком в руках, из которого он вынимал пробку. Это было первое, о чём они все могли вспомнить. И потом он с головы до ног опрыскал всего себя содержимым этого флакончика и вдруг весь засиял красотой, как от лучистого огня.

На миг они отпрянули, от благоговения и глубочайшего изумления. Но тут же почувствовали, что отпрянули так, словно бросились к нему толпой, их благоговение превратилось в вожделение, их изумление — в восторг. Этот человек-ангел притягивал их. Притягивал как водоворот, против которого не мог устоять никто, тем более что никто не желал устоять, ибо то, что вздымало этот водоворот, что увлекало их, гнало их к нему, было волей, волей в чистом виде.

Они окружили его кольцом, двадцать, тридцать человек, и стягивали этот круг всё сильнее и сильнее. Скоро круг уже не вмещал их всех, они начали теснить друг друга, отпихивать и выталкивать, каждый хотел быть как можно ближе к центру.

А потом их последние сдерживающие рефлексы отказали, и круг разомкнулся. Они кинулись к этому ангелу, набросились на него, опрокинули его наземь. Каждый хотел коснуться его, каждый хотел урвать от него кусок, пёрышко, крылышко, искорку его волшебного огня. Они сорвали с него одежду, волосы, кожу с тела, они ощипали, разодрали его, они вонзили свои когти и зубы в его плоть, накинувшись на него, как гиены.

Но ведь человеческая плоть отличается прочностью, и её не так-то просто разорвать; когда четвертуют преступника, даже лошадям приходится тянуть изо всех сил. И вот засверкали ножи, кромсая мышцы, и топоры, и мечи со свистом опустились на суставы, с хрустом дробя кости. В кратчайшее время ангел был разодран на тридцать частей, и каждый из этой дикой своры ухватил себе кусок, отбежал в сторону, гонимый похотливой алчностью, и сожрал его. Через полчаса Энигмос до последней косточки исчез с лица земли.

Когда, завершив трапезу, эти каннибалы снова собрались у огня, никто из них не сказал ни слова. Кто-то срыгнул, кто-то выплюнул косточку, слегка прищёлкнул языком, подбросил ногой в пламя обрывок голубой куртки. Им всем было немного неловко и не хотелось глядеть друг на друга. Убийство или какое-то другое низменное преступление уже совершал каждый из них, будь то мужчина или женщина. Но чтобы сожрать человека? На такое ужасное дело, думали они, они не пошли бы никогда, ни за что. И удивлялись тому, как легко всё-таки оно им далось, и ещё тому, что при всей неловкости они не испытали ни малейшего угрызения совести. Напротив! Хотя в животе они и ощущали некоторую тяжесть, на сердце у них явно полегчало. В их мрачных душах вдруг заколыхалось что-то приятное. И на их лицах выступил девический, нежный отблеск счастья. Может быть, поэтому они и робели поднять взгляд и посмотреть друг другу в глаза.

Когда же они всё-таки решили сделать это, сначала тайком, а потом совершенно открыто, они не смогли сдержать ухмылки. Они были чрезвычайно горды. Они впервые совершили нечто из любви.

Эта история угнетающе мрачная лишь для того, кто только сейчас снял розовые очки, кто забыл, как всенародная любовь и слава заканчивается трагедией. Сократа опоили ядом, Жанну д’Арк сожгли, а уж скольких великих и любимых оклеветали и растоптали посмертно, не счесть.

Из «Веды славяньской»

Большинство людей находится ещё на полуживотной стадии развития. Посмотри, как человек понимает любовь. Моё! Что люблю, тем хочу владеть. От любви готов съесть. И соперника самца готов убить. Женщину покоряю, любимый народ усмиряю, птицу люблю в клетке, рыбу — в аквариуме, цветы люблю сорванные, а природу — за моим забором. Если не могу съесть всё, то надкушу обязательно. А понравившуюся мысль присвою себе. Людей вокруг любимых вобрать в себя не могу, тогда я уболтаю их так, чтобы в каждом из них сидело моё Я. Что не могу впитать, войду в него своей информационной экспансией.

Английский писатель Льюис написал книгу писем старого чёрта своему молодому племяннику. В одном письме бес с недоумением пишет: «Не могу понять... Христос говорит, что Он любит людей, и оставляет их свободными. Как же совместить это?.. Я тебя люблю, но это значит, что я хочу тебя взять в свои когти, тебя так держать, чтобы ты от меня никуда не удрал, тебя проглотить, из тебя сделать свою пищу, тебя переварить так, чтобы от тебя не осталось ничего бы вне меня. Вот что я называю любовью. А Христос, — говорит, — любит и отпускает на свободу...»

Люби. Но зачем душить мир своими объятиями? Чем больше твой двуногий соплеменник понимает любовь как банальное потребление пищи, тем сильнее в нём рычит эгоистичный дьяволизм. Пусть твоя свобода не обременяет ближних.

Люди похожи только внешне. Но между ними пропасть различия. Один разумом парит во Вселенной над человечеством, как над муравейником, другой — маленький муравей, мнящий о себе высоко. И ничего тут не поделаешь. Хорошо, что это различие внутреннее, скрытое.

Оглянись вокруг, сколько блистательных звёзд куда-то пропали в ненужность и неизвестность, сколько окончили жизнь в забвении и полном одиночестве. Не гонись за славой, признанием и всенародной любовью. Оставайся самим собой и живи внутри себя. Ибо всё преходяще. А не предаст тебя только Бог. Если ты найдёшь его в себе.

© Юрий Ларичев, 2016

[1] Мой перефраз окончания романа П.Зюскинда «Парфюмер. История одного убийцы».

[2] Осанна (הושיע נא) — спаси, мы молим.

[3] Здесь — «неразгаданный» (энигма, αἴνιγμα — загадка).

[4] Название этой улицы Зюскинд, видимо, подглядел в романе А.Дюма «Сальватор». Скорее всего, еле заметный намёк на одну из самых богатых еврейских семей Офер.

Книгу Григория Климова «Князь мира сего» мы предлагаем читателям для того, чтобы у них составилось примерное представление об уровне гарвардских пси-технологов — специалистов по враждебной  пропаганде и промыванию мозгов.

Книга художественная, не документальная, поэтому проверять некоторые якобы исторические факты и ссылки на первоисточники нет смысла.  

Намекаются претензии на герметизм, но его в книге нет. В этом её философская слабость, следовательно, и уровень западных технологов. Книга рассчитана на простого доверчивого обывателя. Но умная, хитрая книга. Однако, многое совпадает с сегодняшней политической действительностью.

Мы призываем вас думать.