Краткий ликбез для украинского электората

Сначала небольшой краткий глоссарий из сферы психотехнологий

Подсознательная сфера – «подводный айсберг» нашей психики, существование которого не осознаётся самим человеком. Возникает как остаток эмоционально насыщенных впечатлений, чаще всего детских, инстинктов, врожденных поведенческих программ и т.п. Забытый материал принимает форму глубинных мотиваций, которые вышли из под контроля сознания. Содержит стандартные для конкретного человека модели психологических реакций, «Вытесненный» из сферы осознания материал принимает форму той или другой потребности личности.

Инграмма - психокод по типу определённых словосочетаний, который возникает в момент «отключения» сознания по той или другой причине (ситуация физической, эмоциональной боли, употребление наркотиков, алкоголя, наркоз и т.п.). Информация подобного рода проникает непосредственно в подсознательную сферу и носит характер коротких, встроенных команд. Вследствие чего человек действует неэффективно или неадекватно, иногда вопреки собственным убеждениям, моральным, этическим нормам и жизненной необходимости.

НЛП - нейролингвинистическое программирование, психотехника, основанная американцами Гриндером и Бендлером. Базируется на определенных техниках построения фразеологии и четко ориентирована на конкретный конечный результат. Вследствие её употребления один тип мировоззрения меняется на другой в зависимости от желаний клиента или воли оператора. Высокоэффективна при условии использования т.н.. трансового состояния сознания.

Эриксоновский гипноз - система манипулятивной фразеологии, вследствие которой человек постепенно погружается в транс не осознавая этого, соответственно, информация, полученная на вербальном уровне, не воспринимается критически. В данном случае по вышеупомянутой причине вся полученная таким образом информация находится на уровне подсознания и, в конечном итоге, руководит поступками человека.

«Промывание мозга» - термин, введенный нейрофизиологом Тимоти Лири и Робертом Антоном Уилсоном. Сводится к изменению одной системы мировоззрения на противоположную в условиях стрессов и иных эмоциональных манипулятивных действий, которые базируются на страхе смерти и безысходности, искусственно созданных состояниях зависимости от другого человека и т.п. Путем определенных манипулятивных техник достигается конечный результат психологической и эмоциональной зависимости жертвы от «мучителя», в результате которой жертва воспринимает мучителя в качестве благодетеля. В основном технология используется в т.н. «деструктивных» религиозных культах или в ситуациях, когда необходимо в максимально короткий период времени изменить систему моральных ориентиров и жизненных ценностей человека.

«Зомбирование» - термин, который пришел к нам из культуры Вуду на Гаити. Духовная культура Гаити, стержнем которой является Вуду, возникла как синтез многочисленных африканских мистических верований этого региона, который длительное время поставлял рабов для французских колонизаторов. Зомбирование - один из вариантов классической технологии «промывания мозга», гармонично вплетенный в систему мистических верований Вуду. Сводится к употреблению определенного нейротропного яда, который вводит человека в состояние, достаточно близкое к смерти. Яд разрушает часть мозга, ответственную за язык и силу воли. Жертва может двигаться и что-то делать, выполняя чьи - то указания, при этом не в состоянии сформулировать собственную мысль. Секрет приготовления яда и антидота к нему сохраняется управляющим кланом Гаити в строгом секрете. Магия в данном случае существует в собственном измерении и в основном работает лишь в определенном этническом контексте как программа подсознательного ожидания результата и управление внутренними процессами человеческой психики. Об этом отлично написано у Зигмунда Фрейда в произведении «Тотем и табу».

Психотроника и манипуляция толпой. Читатель скажет: «Уважаемые, эти технологии стары как мир! Каждый желающий может выйти на книжный базар и приобрести книжки всех приведенных авторов за совсем небольшую сумму». Это действительно так. Ну и что? Овладеть подобными технологиями намного сложнее, чем просто прочитать эти книги для общего развития. Ко всему прочему, все подобного типа психотехники существуют в определенных рамках аккредитованных специальностей и рассчитаны на индивидуальную работу с клиентами, а совсем не для изменения психологии масс. При каждой политической партии у нас работает, по крайней мере, несколько специалистов по НЛП и эриксоновскому гипнозу. Потом, как уже было сказано, все они дают практический результат при условии владения технологиями т.н. «наведенного» транса. Как говорится, чтобы иметь рагу из зайца, как минимум, нужна кошка.

Если вы владеете всеми вышеизложенными техниками даже очень совершенно, это вовсе не значит, что реально вы сможете изменить систему мировоззрения значительного количества людей. Не говоря уже о том, чтобы вынудить их отдать предпочтение определенному кандидату. Довольно известен тот факт, что наша система мотиваций находится на глубинном подсознательному уровне и действует по принципу «приятно-неприятно». Вспомните крыс, которым раздражали определенный участок головного мозга, вызывая наслаждение. Животное погибало, позабыв о пище, воде, лицах противоположного пола, неустанно нажимая на вожделенную кнопку и раздражая этот чудесный участок. Мы все напоминаем этих крыс именно тем, что наши действия зачастую так же слепы и безосновательны. Нами манипулируют тем ли иным образом, начиная из рекламы стиральных порошков, и кончая темами и новостями, которые подаются через средства массовой информации. Эти СМИ находятся в руках конкретных лиц и часто субъективно, под определенным углом эту информацию подают общественности. Все приведенные выше факты достаточно известны и не представляют большой тайны для населения. Назойливую рекламу мы просто выключаем и на СМИ давным давно смотрим весьма критически. «Промывание мозга» в культах нас интересует мало и чисто теоретически мы знаем, что там «зомбируют» людей. На этом наши познания в сфере психотехнологий кончаются.

Психотронная аппаратура вовсе не раздражает определенную часть головного мозга, что само по себе, принуждает нас голосовать за того или иного лидера. Автор считает это утверждение абсурдным, несмотря на многочисленные публикации по этому поводу. Психотронная аппаратура позволяет довольно легко эмоционально манипулировать толпой, поскольку имеет способность вызывать состояния «наведённого» транса. С другой стороны, в силу определенных чисто физических характеристик и влияния на физиологию, работа психогенераторов может вызвать головную боль, страх, радость и т.п. Совсем нетрудно понять, что СВЧ-генератор, как любой прибор, можно включить и выключить в строго определенный момент. Как вы уже догадались, на фоне той или иной вербальной информации. Именно эта информация и является в конечном счете психопрограммирующей. Это, при желании, совсем нетрудно сделать.

Наверное, не имеет никакого смысла конкретно демонстрировать те или иные методы психологического влияния на толпу, которые позволяют вызвать желание голосовать за конкретного кандидата. Много подобных манипулятивных действий базируется на системе т.н. якорей (терминология НЛП).

Что такое «якорь»? Всего-навсего фрагмент переживания, который воспроизводит всё переживание в целом. К примеру, вы слышите имя определенного политического лидера, и у вас начинает при упоминании о нём болеть голова или же возникает чувство беспокойства. Как Вы думаете, о чем это свидетельствует? Правильно, это ваша физиологическая реакция, связанная, как считается, с опытом прошлого, которая разрешает вам оценивать информацию и принимать соответствующие решения. В объективности подобных реакций у человека обычно не возникает никаких сомнений. Более того, эту реакцию мы субъективно воспринимаем как отношение к лидеру. А возможно, вы просто вчера побывали на митинге или же на собрании, и имя этого лидера было упомянуто в общем контексте доклада. И совсем даже не в отрицательном ключе. И именно тогда у вас «неожиданно» разболелась голова и возникло чувство страха. И оно, между прочим, будет всегда возникать при упоминании фамилии этого политика. И не только у вас, а у всех, кто присутствовал на том митинге.

Для раздумий я скажу следующее - определенной структурой построения фразы можно, при желании, подтолкнуть человека к самоубийству или убийству. Но это при внутренней склонности или при условии принадлежности к 3% гипнабельных людей. Использование психотроники значительно повышает этот процент, приближая его к 100%. Электромагнитное излучение, вызывая те или иные психоэмоциональные состояния, делает подобные манипуляции возможными в принципе с большим количеством людей, заставляя их голосовать за того или иного лидера или делая толпу неуправляемой. Манипулирование толпой было всегда. Те же процессы происходят сейчас на Украине. Чем громче звуки бубна и чем выше прыгает во время ритуального танца шаман, тем более эффективными являются методы контроля над сознанием. И тем сильнее власть самого шамана. Сейчас в ритуальных танцах нет особой необходимости. Существуют более эффективные методы психопрограммирования толпы, одним из которых и является психотронная аппаратура.

И последний, довольно деликатный вопрос: в руках кого сейчас находится вся эта пси-аппаратура, которая являлась предметом тайной гордости КГБ СССР? Подобной тематикой во времена существования супердержавы занимались силовые структуры, и на «разработку» подобных тем выделялись ими же огромные средства, которых сейчас на Украине просто нет. По крайней мере мне кажется недостаточно реалистичной ситуация, при которой подобные разработки финансируются из госбюджета. Причем финансируются надлежащим образом. Более вероятно ситуация выглядит следующим образом - все бывшие специалисты на данный момент финансируются из частных источников и существуют, руководствуясь принципом «кто больше заплатит».

Идея использовать подобные техники в реализации своих политических амбиций, вероятнее всего, придет в голову многим кандидатам на высокую должность. Я думаю люди, которые подобные темы во времена коммунистического режима разрабатывали, удовлетворят всех жаждущих, поскольку не в наших национальных особенностях отказываться от денег. Они, как известно, не пахнут. Совсем другой ракурс проблемы, каким будет конечный результат такого «массового» использования психотроники. Меня лично волнует в связи с этим один вопрос: что, в результате всех подобных действий, произойдет с нашими потенциальными избирателями?

Человек, который несёт в себе две или несколько противоположных программ поведенческого реагирования, на строгом языке психиатрии называется шизофреником (в переводе сам термин значит «раздвоение»). Конкретного человека можно пролечить, можно, при желании, проигнорировать его неадекватное поведение. На самый крайний случай - изолировать, поместив в закрытое психиатрическое учреждение. Что делать в ситуации, если подобной формой психиатрического расстройства страдает огромная этническая прослойка? И не превратимся ли мы в результате подобных манипуляций в нацию неуправляемых шизофреников?

***

А может вообще не ходить голосовать за одну партию миллиардеров против другой партии миллиардеров. И не включать телевизор с их пропагандой и агитацией. Не хотите ли вы плюнуть на всё это?

Светлана Пискунова
(сокращено и отредактировано rustimes.com)
 

Песней по жизни

Орало эпохи

Песня – не только голосистый свидетель эпохи, она, и это очень важно, мощнейший инструмент формирования общественного сознания, выстраивания системы нравственных ценностей и жизненных ориентиров. «Перепахать» человека, причём почти незаметно для него самого, может не только книга, но и песня. Скажи мне, что ты поёшь (или напеваешь), – и я скажу тебе, кто ты. Вся страна не просто так подхватывала: «Первым делом, первым делом самолёты…» Люди и в самом деле ставили общую задачу, в данном случае победу в войне, выше личного обустройства. И как бы сегодня над этим ни издевались наши телевизионные витии, народ в своей коллективной мудрости оказался прав: без общей победы над фашистами не было бы частного счастья. Как, кстати, не было бы и большинства нынешних телевитий – их родовые ветви просто сгорели бы в огне «окончательного» решения одного из вечных вопросов.

Почему же тогда, спросите, не падала рождаемость, если «девушки потом»? Отвечу полусерьёзно: наверное, потому, что при этом слушали ещё и Козина, и Юрьеву, и Шульженко, и Плевицкую, и Лещенко, и Лялю Чёрную… Как писал Александр Межиров:

Вечеринка молодая –

Времени бесшумный лёт.

С временем не совпадая,

Ляля Чёрная поёт…

Песня была важнейшим оружием в политической борьбе. Во время Гражданской красные не только оперативно перехватили военное имущество царской России, включая легендарные маузеры, кожанки, «богатырки», ставшие «будённовками», броневики, но и позаимствовали мелодии некоторых старорежимных песен, присочинив к ним новые слова. Это можно рассматривать как плагиат и осуждать, а можно расценивать как пассионарную переимчивость новой цивилизации. В самом деле, не осуждаем же мы заокеанцев за то, что они быстренько изготавливают свой, американский «ремейк», переиначивая под себя почти каждый нашумевший европейский фильм вроде «Никиты». Главный признак перспективной цивилизации – плодотворное освоение достижений предшественников или поверженных противников.

Но вернёмся к теме нашего разговора. Что сыграло большую роль в деле Победы над фашизмом – «Т-34» или «Вставай, страна огромная!», – вопрос спорный. Мне кажется, что «ярость благородная», которую поднимала в людских душах эта замечательная песня, вполне сопоставима с мощью военной техники. Странно, но никто пока не написал исследование (мне, во всяком случае, не попадалось), посвящённое сравнительному историко-культурологическому анализу германских и советских фронтовых песен, их значению в страшном военном противостоянии. Думаю, такое исследование показало бы: мы одолели врага не только на передовой, в конструкторских бюро, мёрзлых цехах, в штабах, но и в студиях, где композитор и поэт священнодействовали или же попросту мараковали у рояля, напоминающего огромную чёрную глянцевую птицу…

И в результате Алексей Фатьянов смог написать:

Майскими короткими ночами,

Отгремев, закончились бои…

Да, кстати, здесь и далее я за редким исключением опускаю имена создателей музыки. Нет, я очень уважаю композиторов, но герои этих заметок не они, а авторы песенных текстов. О них и речь.

Чёрный кот – враг народа

Время шло. Страна вырастала из мобилизационных форм существования и жёсткой политической дидактики, возможно, необходимой на занятиях кружка «Долой безграмотность!», но совсем уж излишней для народа, пережившего культурную, в хорошем смысле, революцию. Советская идеология начинала непоправимо запаздывать и проявлять опасную нечуткость к реальным запросам страны, не только материальным, но и духовным. Так плохая жена осознаёт, что муж недоволен, лишь в тот момент, когда супружеский кулак стремительно приближается к её глазнице.

Я хорошо помню трансляции концертов 60-х. Конферансье, похожий на заведующего протоколом Министерства иностранных дел, выходил к микрофону и, словно извиняясь, объявлял: «Шуточная песня «Чёрный кот». Или: «Лирическая песня «На улицах Саратова» из кинофильма «Дело было в Пенькове». Слава богу, что из кинофильма, а то бы никогда не пропустили в эфир слова Николая Доризо: «Парней так много холостых, а я люблю женатого». Женатого? Зайдите в партком!

Кстати, «Чёрного кота» перед тем, как реабилитировать и допустить в репертуар, травили всей мощью советской печати. «Как же так, страна перекрывает сибирские реки, летает в космос, осваивает целину! А вам, кроме как про озабоченное животное, и спеть не о чем? Позор!» Однако в моём родном общежитии маргаринового завода из комнат по воскресеньям доносилось:

Даже с кошкой своей за версту

Приходилось встречаться

коту…

Любопытно, что тот же конферансье никогда не объявлял, например: «Партийно-пропагандистская песня «Ленин всегда живой!» Зачем? Это был, как полагала власть, тогдашний песенный «мейнстрим», а всё остальное – лишь допустимое или недопустимое отклонение от генеральной линии. Однако смысл истории и заключается в том, что со временем просёлки становятся магистралями, а магистрали – просёлками. Правда, уже в те времена начала складываться новая советская песня, сочетающая очеловеченную веру в коммунистические идеалы с лёгкой футурологической романтикой:

Я верю, друзья,

караваны ракет

Помчат нас вперёд

от звезды до звезды.

На пыльных тропинках

далёких планет

Останутся наши следы…

Это, между прочим, Владимир Войнович, будущий политсатирик и воинствующий нелюбитель всего советского. Именно в этом направлении впоследствии развивалась и молодёжная песня. Точнее, в двух направлениях: открытое, вписывающееся в советскую парадигму жизнелюбие «Весёлых ребят», «Песняров» или «Самоцветов» и карманное фрондёрство «Машины времени», выдаваемое теперь чуть ли не за вооружённую борьбу с прежним режимом. Неслучайно чуткий Виктор Астафьев, ещё не омрачённый недостижимостью Нобелевской премии, назвал свой фельетон о группе Макаревича «Рагу из «Синей птицы». Но про творческих мучеников, спасавшихся от страшного социалистического террора, перебегая с посольского приёма на кремлёвский фуршет, мы поговорим как-нибудь в другой раз.

Любопытно, что эстрада, которая всё ещё дотошно контролировалась властью, тем не менее постепенно деполитизировалась: «Ты помнишь, плыли в вышине и вдруг погасли две звезды?» Или в лучшем случае: «Надежда, мой компас земной…» А вот кухонно-гитарная и походно-бардовская песня, напротив, политизировалась, становясь всё более оппозиционной. Порой спохватывались, хмурили державные брови. «О чём поёт Высоцкий?» – возмущённо вопрошала пресса. А он в конференц-залах бесчисленных НИИ пел про штрафные батальоны, про которые тогда по радио было нельзя, как сегодня нельзя по телевидению про то, что коммунисты и комсомольцы действительно шли в бой первыми.

Впрочем, чаще бардовская песня просто интеллигентно упрекала, нежели обличала, ибо обличители вроде Галича быстро оказывались там, где давно уже поняли, что «движенье направо начинается с левой ноги». Но ведь можно было и не обличать, а так, только намекать понятливым: «И заржал печально пони: «Разве, разве я не лошадь, разве мне нельзя на площадь?…» И все, конечно, догадывались, кто тот несчастный пони, которому никак нельзя на площадь. И очень сочувствовали. А когда его, «непускальца», наконец-то пустили на площадь, мы получили табуны этих самых пони всех мастей – отощавших и утративших смысл жизни. Речь, разумеется, о советской кухонной интеллигенции, которая так любила «намекательные» песни, книги, фильмы… Вот такой парадокс истории!..

Впрочем, наблюдался какой-то период, когда в застолье, допев «Комсомольцев-добровольцев», затягивали: «А ты такой холодный, как айсберг в океане…», а потом – «Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены…». Наверное, это и был тот самый застой, о котором теперь грезит добрая половина населения суверенной России, не желая туда тем не менее возвращаться. Ещё один парадокс истории.

Однако даже власть, обладающая мощнейшими средствами политического контроля, не способна заставить людей петь и слушать то, чего они не желают, и, наоборот, запретить петь и слушать то, что хочется. Как в воду смотрели: «Эту песню не задушишь, не убьёшь!» Эта песня, хоть «на рёбрах», всё равно дойдёт и «останется с человеком». Были, конечно, ещё попытки взять трудную идеологическую сферу под суровый контроль, даже нашли новые подходы и формы – клубы студенческой песни, где начинали многие нынешние гиганты Грушинского фестиваля. Одно время упорно старались заразить молодёжь модернизированной революционной романтикой:

И вновь продолжается бой,

И сердцу тревожно в груди,

И Ленин такой молодой,

И юный Октябрь впереди!

«Как это? – простодушно поинтересовалась начитанная активистка у старшего комсомольского товарища. – Почему продолжается бой? Это же Троцкий: перманентная революция…» И старший глянул на неё так, как, наверное, библейский царь смотрел на свою семьсот первую жену, на которую у него уже не хватало ни сил, ни денег…

Помню глупейший скандал вокруг отличной песни Юнны Мориц «Когда мы были молодые и чушь прекрасную несли…». Комсомольцы 20-х, вполне заслуженные, добрые, но безнадёжно отставшие от времени люди, возмутились, мол, когда они были молодые, то строили Магнитку, а не чушь пороли… (Хотя забыли – тоже, конечно, пороли, например, про мировую революцию!) Писали письма в ЦК, требовали принять меры… Но всё это уже выглядело как форменное скалозубство, а интеллигентные люди лишь печально переглядывались: «Ну теперь-то вы всё понимаете?..»

Когда же у костра запели: «Бьётся в тесной печурке Лазо, на поленьях глаза, как слеза…», стало ясно: жить Советской власти осталось совсем чуть-чуть…

Рыбные олигархи

Сегодня мало кто знает, что при развитом социализме официальными олигархами были… поэты-песенники. В 30–50-е годы труд творческих деятелей, нашедших общий язык с властью, оплачивался очень прилично. Не хуже, чем труд военных, научных и «ответственных» работников. В частности, поэты-песенники получали за исполнение своих сочинений по радио и со сцены, за граммофонные записи. Механизм был, если в общих чертах, такой: артисты филармонии заполняли специальные рапортички. Скажем: «Концерт для участников слёта передовых доярок Ставрополья». Песня «Казачья шуточная» («Черноглазая казачка подковала мне коня….»). Исп. засл. арт. Кабардино-Балкарской АССР Имярек…» И вот вскоре на сберкнижку автору стихов Илье Сельвинскому, в прошлом поэту-конструктивисту, капала скромная сумма. Но ведь таких филармоний в нашей огромной стране насчитывался не один десяток. Жить можно вполне безбедно, даже широко.

Так они и жили, поэты-песенники этого поколения: Г. Регистан, Е. Долматовский, М. Матусовский, В. Лебедев-Кумач, В. Гусев, А. Чуркин, М. Исаковский, Л. Ошанин, Г. Поженян, В. Боков, Р. Рождественский, М. Танич, М. Пляцковский, И. Шаферан и многие другие. Были шедевры, становившиеся народными песнями, были и «проходные» сочинения, однако ниже определённого уровня никто не опускался. Даже если славили то, во что не очень-то верили, или если верили в то, что не очень-то славилось… Впрочем (из песни слова не выкинешь), ходила и такая эпиграмма:

Обратился шах Ирана:

«Дайте песен Шаферана!»

Но ответил Хомейни:

«Обойдёмся без х….!»

Тут пора сказать несколько слов о специфике песенного стихотворчества, как я его понимаю. Спеть, конечно, можно всё, что угодно, даже подзаконный акт. Но есть стихи, словно специально предназначенные для пения. Кстати, частенько именно такие строки встречаются у весьма средних поэтов. В том же XIX веке пели ведь не только Некрасова, Полонского и Григорьева, но и мало кому ведомых ныне Ратгауза, Риттера, Галину… И наоборот, в наши времена были восхитительные поэты, чьи стихи за редким исключением как-то не легли на музыку. Например, Б. Слуцкий и П. Васильев. А вот Рубцов лёг и практически весь теперь поётся, вплоть до шуточных экспромтов. Песенная, извините за выражение, конвертируемость стиха есть тайна, и тайна мистическая…

В моём поколении запомнился в этом смысле Владимир Шлёнский, поэт весьма скромного дарования. Вдруг он сочинил несколько песен на музыку А. Журбина, в частности, знаменитое «Послевоенное танго». Слава и благополучие уже вытирали ноги о коврик возле его двери, когда он внезапно умер, не выдержав перенапряжения очередных хлебосольных дней литературы. По моим наблюдениям, в песенных строчках должна присутствовать некая структурная внятность. Сейчас появилось выражение «шаговая доступность». Так вот, песенные стихи должны обладать «слуховой доступностью». И ещё они должны быть как бы «музыкопроницаемыми», составлять с мелодией единое целое, тогда эмоционально-эстетическое воздействие самого незамысловатого текста необычайно усиливается.

Дело в том, что песня – искусство синтетическое, и если в поэзии стихи самодостаточны, то в песне они – лишь элемент. Важный, но элемент. Как сценарий в кино или либретто в балете. Тот, кто хоть однажды пробегал глазами сборники Высоцкого, Визбора или Окуджавы, понимает, о чём речь. Читаешь их стихи, не положенные на музыку, – одно чувство, а на следующей странице обнаруживаешь строчки, которые в сознании сопровождаются знакомой мелодией, и ощущение совершенно иное – будто из декораций леса попал в настоящую, живую рощу.

В середине шестидесятых размеренно-плановое процветание советской песни взорвал бум ВИА. Сотни вокально-инструментальных ансамблей, которые по недосмотру какого-то финансового органа были в гонорарном смысле приравнены к филармониям, обосновались на эстрадных и ресторанных подмостках. И теперь если ВИА запевали какую-нибудь песню, полюбившуюся народу, то автор, оставаясь часто безвестным, просыпался богатым человеком. Так случилось, например, с мясником московского рынка И. Юшиным, который между обвесами сложил строки:

Травы, травы, травы не успели

От росы серебряной согнуться…

Понятно, что, вдохновлённые подобными примерами, в профессию тут же ринулись люди, плохо чувствующие слово, но зато очень хорошо улавливающие, где можно много заработать. Вскоре поэтов, сочиняющих песенные стихи, решительно потеснили текстовики. Именно тогда появилось выражение «рыба», восходящее к сатирической эстрадной миниатюре о таком вот деловитом изготовителе текстов. Тот, чтобы не забыть музыку, в которую ему надобно засунуть слова, запоминал ритм с помощью названия разных пород рыб. К примеру, первые две строчки «Подмосковных вечеров» в рыбном варианте выглядели бы так:

Караси, сомы, нототения,

Судаки, ерши, густера-а…

Попробуйте спеть! Получилось? То-то. Этот наплыв в профессию людей случайных или полуслучайных сразу же сказался на качестве новых песен, прежде всего на их содержании, или, как говорили в те годы, на идейно-художественном уровне. Помню, мы, молодые поэты, хохотали над простодушно-нелепыми строчками песни, которую пел блистательный Валерий Ободзинский:

Позвонить ты мне не можешь,

Чтобы тихо извиниться:

Нету телефона у меня…

Но то были пока ещё эпизодические, всеми дружно осуждаемые профессиональные срывы. А тем временем продолжали сочинять свои песни замечательные мастера жанра: Е. Шевелёва, В. Харитонов, А. Вознесенский, И. Кашежева, Н. Добронравов, С. Гребенников, М. Агашина, И. Гофф, К. Ваншенкин, Е. Евтушенко, А. Дементьев, Л. Дербенёв…

Кстати, с именем выдающегося поэта-песенника Леонида Дербенёва связаны по иронии судьбы истории обстоятельства падения «рыбного олигархата», в результате чего материально пострадали не только текстовики, но и настоящие профессионалы своего дела. Случилось же вот что. На трибуну грандиозного писательского пленума, а было это, кажется, в самом конце семидесятых, выскочил незапланированный повесткой дня Владимир Лазарев. Сведения о том, что в те времена простому человеку невозможно было прорваться на высокую трибуну, сильно преувеличены. Лазарев был талантливым поэтом, критиком, литературоведом, но ещё он сочинял песни, однако из-за своего неуживчивого характера не вписался ни в одну из сложившихся тогда групп влияния песенного сообщества. Более того, он опубликовал статью о кризисе песни и кое-кого даже конкретно покритиковал. Это сегодня журналисты в глаза называют министра жуликом, а он в ответ только государственно улыбается. В прежние времена критику воспринимали очень болезненно, и товарищи по песенному производству не простили этого Лазареву, даже, как говорится, кое-где перекрыли кислород. Надо признаться, отомстил он им по-ленински.

Выйдя на трибуну, Лазарев, обращаясь к залу, сказал примерно следующее: «Вы помните, коллеги, как трудно жил Лёша Фатьянов?» «Ещё бы!» – отозвались вполне благополучные обитатели пленума. «А как нищенствовал Коля Рубцов, помните?» «Разумеется!» – подтвердили из зала даже те, кто прорабатывал Рубцова за антиобщественный образ жизни. «А знаете, сколько заработал за один только прошлый год поэт-песенник Дербенёв?!» «Ну и сколько?» – иронически полюбопытствовал из президиума Сергей Владимирович Михалков, вполне сохранивший при Советской власти качество жизни своих дворянских предков. «Сто сорок шесть тысяч рублей!» – страшным голосом доложил Лазарев. Зал обледенел. А Михалков покачал головой.

Напомню, «Жигули» стоили тогда пять тысяч рублей, и средний гражданин копил эти деньги полжизни. Случился жуткий скандал, финансовые органы резко сократили гонорары за исполняемые вокальные сочинения, а Лазарев уже никогда не писал песен, во всяком случае, я их больше не слышал. Однако, несмотря на тяжелейший материальный ущерб, никто из пострадавших «не заказал» разоблачителя, и во время перестройки он благополучно эмигрировал. Времена были гуманнее, а олигархи порядочнее и человеколюбивее…

О чём поёт Газманов

Всякая революция – это, кроме прочего, мятеж дилетантов против профессионалов. Капитан круизного теплохода, лениво покачивающий штурвал, кажется порой пассажирам эдаким бесполезным и легко заменимым пижоном. Кому ж не хочется во всём белом постоять у руля? С этого понятного, в общем-то, чувства начинается лавинообразная, чудовищная дилетантизация, из которой страна потом выбирается десятилетиями. Кстати, именно этим наше Отечество сейчас и занимается. Потому-то людям и жалко отпускать Путина, только-только ставшего профессиональным президентом. Нечто подобное произошло и с песней. Зачем, решили многие певцы и композиторы, делиться славой и деньгами с какими-то там поэтами, можно ведь и самим подбирать слова. Говорю, конечно, не о тех, кто счастливо соединил в себе поэта и музыканта, речь не об Анчарове, Талькове, Башлачёве, Малежике, Антонове, Митяеве, Розенбауме, Пшеничном, Шевчуке, Городницком или Градском… Речь о тенденции.

В этом отношении меня всегда изумляли песни Олега Газманова, почти монополистически работающего сегодня в официально-духоподъёмных жанрах. Кстати, в своём недавнем интервью он объявил, что считает себя прежде всего поэтом, а лишь потом музыкантом. Что ж, значит, и разбирать тексты автора «Есаула» будем именно так, как принято среди литературных профессионалов. Сам я эту школу стиха прошёл в творческом семинаре поэта Вадима Витальевича Сикорского. Многие рифмующие даже не подозревают, что стихосложению, как и музыке, надобно учиться. И достаточно долго.

Мне многократно приходилось видеть, как во время исполнения песни «Офицеры» боевые командиры, звеня наградами, встают и даже подхватывают. Понять их можно: замороченные всеядным хохмачеством, достигшим государственного уровня, люди просто соскучились по здоровой патетике. Особенно люди военные, более других испытавшие на себе безжалостную глумливость постсоветского агитпропа. (Кстати, именно в этой простодушной, но востребованной патетике одна из причин популярности песен Олега Газманова.) Но что они подхватывают? Давайте разбираться:

Господа офицеры,

по натянутым нервам

я аккордами веры

эту песню пою…

На слух всё вроде нормально, даже красиво. А если вдуматься! Объясните, пожалуйста, как можно «петь по нервам», да ещё «аккордами веры»? Я, конечно, догадываюсь, ч т о имел в виду «автор слов». Мол, он поёт эту песню, аккомпанируя себе на собственных нервах, натянутых, как струны, извлекая из воображаемого щипкового инструмента «аккорды веры». Сомнительный образ? Безусловно. В любом литкружке, куда, видимо, Олег Газманов никогда не заглядывал, засмеют. Но ведь даже этот неудачный замысел не реализован, на деле получилась просто полная тарабарщина типа: «Замолчи свой рот!» И это только начало.

А теперь озадачимся, к кому обращается Олег Газманов? Он не скрывает, что поёт

…Тем, кто выжил в Афгане,

свою честь не изгадив,

кто карьеры не делал

от солдатских кровей…

Я пою офицерам,

матерей пожалевшим,

возвратив им обратно

живых сыновей…

Оставим на совести педагогов, учивших будущего поэта синтаксису, неуклюжее и двусмысленное сочетание «пожалевшим, возвратив». (Когда именно они пожалели: до или после?) Но совсем уж непонятно, почему «от солдатских кровей»? Правильно ведь «на солдатской крови». «Кровь» во множественном числе – «крови» – в русском языке означает ежемесячные дамские недомогания. При чём тут воины-интернационалисты, состоявшие в основном из мужчин? А вот при чём: через строчку появляется слово «сыновей». Рифма. Возникает и ещё один странноватый смысл: если автор специально обращается к офицерам, выжившим, «свою честь не изгадив», значит, предполагается наличие контингента командиров (ограниченного, хочется верить!), честь изгадивших, матерей не жалевших и потому сыновей им обратно не возвращавших. Виноваты в гибели солдат, выходит, не душманы и кремлёвские стратеги, а лейтенанты и капитаны, которые, как известно, при выполнении боевых задач умирали и получали увечья вместе с рядовыми. Понимают ли всё это военные люди, стоя подпевающие явной напраслине на былую Советскую армию, небезукоризненную, конечно, но отнюдь не бесчеловечную?! Это я утверждаю как автор «Ста дней до приказа».

Уверен: самопровозглашённый поэт хотел, как лучше, и ни о чём таком даже не помышлял, но это, увы, следует из контекста. Ещё герой Мольера сокрушался, что необходимость постоянно подыскивать рифмы заставляет некоторых сочинителей нести полную околесицу. У Олега Газманова содержание тоже часто определяется не намерением, а близлежащей рифмой или заданным размером. Эта детская болезнь в стихосложении одна из самых распространённых, что-то вроде кори или свинки. Но страдать поэтической свинкой в зрелом, орденоносно-лауреатском возрасте?! Очень редкий случай…

Однако продолжим анализ текста, который я взял для разбора не потому, что он худший из всех, что поют сегодня. Не худший. Просто он типичный и часто звучащий. Но самое главное – песня претендует на определённую государственную патетику и идеологическую установку. А это уже серьёзно и заслуживает строгого смыслового анализа, к чему Газманов, любимец кремлёвских концертов, уверен, явно не привык. Но если он считает себя поэтом и планирует в дальнейшем множить свои патриотические сочинения, то пора привыкать…

Думаю, все согласятся с тем, что от песен в нашем сознании остаются прежде всего припевы. Соответственно и требования к этой части текста повышенные. Увы, и тут у нас беда:

Офицеры, офицеры,

Ваше сердце под прицелом.

За Россию и свободу до конца!

Офицеры, россияне,

Пусть свобода воссияет,

Заставляя в унисон звучать сердца.

Кстати, иные творческие работники приняли за свободу ликвидацию в 91-м художественных советов, которые в первую очередь отсеивали художественно слабые, а потом уже идеологически вредные сочинения. Был такой совет по песне и при Гостелерадио, его тоже упразднили. И свобода воссияла! Просто некому теперь объяснить автору, что сердца всё-таки «стучат», а не «звучат», что если свобода «заставляет», то это очень подозрительная свобода, ведь именно «тоталитарные режимы» «заставляют в унисон звучать сердца», а свобода как раз предполагает вполне самостоятельные ритмы сердечных мышц.

Во втором куплете «Офицеров» тоже находим достаточно пугающей невнятицы.

Господа офицеры,

Как сберечь вашу веру?

На разрытых могилах

Ваши души хрипят…

Как сберечь офицерскую веру, всем давно ясно: не надо громить собственную армию – ни во имя общепролетарских, ни во имя общечеловеческих ценностей. И не надо вешать на офицерский корпус – в том числе и в песнях – грехи политического руководства страны. Неясно же другое: почему души офицеров «хрипят на разрытых могилах»? Наверное, имеются в виду свежевырытые могилы, куда в присутствии уцелевших командиров опускают тела павших солдат. Значит, так надо и писать, ведь из-за неверно подобранного слова опять возникает нечаянный смысл, а именно, хичкоковская картина: кто-то зачем-то разрывает могилы воинов-интернационалистов… При чём тут кладбищенский вандализм и хрипы душ? Более того, Газманов нас предупредил, что он конкретно поёт офицерам, возвратившим «живых сыновей». Тогда почему же снова появляется назойливая тема офицерской вины?

Вновь уходят ребята,

растворяясь в закатах,

Позвала их Россия,

так бывало не раз.

И опять вы уходите,

может, прямо на небо.

И откуда-то сверху

прощаете нас.

Сколько себя помню, в графоманских стихах всегда кто-то уходит или в зарю, или в закат, или в зеленя... Но это как раз мелочь. Вчитайтесь в текст! Получается, что юноши, откликнувшиеся на очередной призыв Отечества, отправляются не на охрану рубежей, не на борьбу с террористами и даже не в «учебку», а «может, прямо на небо…», видимо, вообще минуя воинскую службу. Ну и какая мать после этого захочет отпускать сына в армию? А как можно «прощать откуда-то сверху», я – убейте меня – совсем не понимаю! Вот уж верно говорят на Востоке: сто мудрецов не растолкуют то, что ляпнул один… немудрец.

Когда в следующий раз будете подпевать не в подпитии, просто-напросто вдумайтесь в смысл слов. Иногда помогает.

Песня как диагноз

И тут возникает главный вопрос: а о чём же, собственно, песня – об отнятых у матерей невинно павших мальчиках, которые «теперь вечно в глаза глядят» своим нерадивым командирам и всем нам – живущим? Или о славных российских офицерах, готовых «за Свободу и Россию до конца», несмотря на то, что их «сердце под прицелом»? Получается, что припев и куплеты дают нам прямо противоположные ответы на этот вопрос. В психиатрии это называется раздвоением сознания и признаётся чрезвычайно опасным симптомом. Нет, я ни на минуту не сомневаюсь в отменном душевном здоровье Олега Газманова, просто у него так вышло…

Иной чувствительный читатель возмутится: «Как же можно столь кощунственно препарировать такую святую тему? И вообще это стихи!» Во-первых, это не стихи. Вас обманули. А во-вторых, разве не кощунство вываливать в сознание людей этот «сумбур вместо песни», хаотически спекулируя на памяти «ушедших прямо на небо»? Впрочем, вопрос ещё серьёзнее, чем кажется на первый взгляд. Если бы эту песню автор спел в узком кругу друзей – нет проблем. Сейчас многие сочиняют и напевают, «бардство» давно сделалось русским национальным развлечением. Но эта песня стала широко известна, постоянно исполняется, её текст так или иначе вошёл в сознание, засел в мозгах миллионов. А это уже называется «нейролингвистическое программирование». Почувствуйте разницу!

Наверное, многие, проснувшись поутру, не раз ловили себя на том, что некий песенный текст навязчиво крутится в голове. Наше мироощущение не в последнюю очередь зависит от того, какие именно тексты вращаются у нас в мозгах и какую работу они там – созидательную или разрушительную – выполняют. Вот почему всякое серьёзное государство так или иначе заботится о том, какие песни поют и слушают граждане. Нет, не навязывает, как сегодня телевидение навязывает нам фабричную попсу, но заботится хотя бы о профессиональном уровне текстов. Песня, которая, с одной стороны, вбивает в наше сознание невнятный, несправедливый и по большому счёту оскорбительный комплекс вины, а с другой – глуповато славит сияние столь же невнятной свободы, рождает в человеке очень опасную внутреннюю раздвоенность. Подробности о последствиях желающие могут почерпнуть из любого учебника психиатрии…

Такими же «нечаянными» смыслами полна, кстати, и «Москва» Олега Газманова. Мотив, что и говорить, запоминающийся. Но лучше бы это был вокализ! После «Дорогой моей столицы» Марка Лисянского, где, как говорится, «ни убавить, ни прибавить», диковато обнаруживать такие вот строки в песне, тоже претендующей на статус столичного гимна:

В ярком злате святых куполов

Гордо множится солнечный лик.

С возвращеньем двуглавых орлов

Продолжается русский язык.

Всё вроде в рифму. И снова как бы красиво. Однако вдумаемся. Что значит «продолжается русский язык»? А что до «возвращенья двуглавых орлов» – при серпе и молоте, в СССР, русский язык «не продолжался»? Или мы говорили не по-русски, а по-советски? Нет, по-русски говорили, а «советизмов» в языке было даже поменьше, чем сейчас «американизмов». Более того, сегодня мы видим стремительно сужающиеся границы нашего великого языка. На той же Украине природных русских людей заставляют изъясняться на своеобразном «мовоязе», который и сами-то коренные малороссы не всегда разумеют из-за его явной скородельной искусственности. Что же имеет в виду Газманов? Может, он просто радуется тому, что после переворота 91-го младореформаторы, сориентированные целиком на Америку, милостиво разрешили туземному населению продолжать говорить по-русски? Сомнительно. Или же автор вообще подразумевает другое значение слова «язык», а именно – «народ». Опять неувязка, ибо именно под сенью орлов в России началась резкая убыль населения – миллион в год. В этом случае надо бы петь: «…сокращается русский язык…» Невольно на ум приходит популярная ныне в народе фраза: «Сам-то понял, что сказал?» Наверное, я бы не стал останавливаться на этом столь подробно. Но именно куплет про русский язык, продолжающийся благодаря двуглавым орлам, я услышал из репродукторов недавно поутру, сойдя с «Красной стрелы» на Московскую землю. Обидно начинать трудовой день с нелепицы, к тому же получившей почти государственный статус.

Я уверен: популярный композитор и подвижный певец Олег Газманов ни о чём таком даже не помышлял. Придумывая слова к заводной мелодии, он просто рифмовал: «орлов–куполов», «лик–язык», «икон–времён»… Но главное отличие настоящего или по крайней мере профессионального поэта от любителя заключается именно в том, что в его строках не может быть нечаянных смыслов. Это, кстати, самое трудное. Тайные смыслы могут быть и даже необходимы, а вот дурацкие – нет. Увы, современные масштабы тиражирования песен делают смысловой «ляп», непростительный даже для рифмующего тинейджера, вынужденным достоянием ни в чём не повинных миллионов людей.

Синдром да Винчи

Так в чём же дело? К сожалению, многие нынешние эстрадники, испорченные лёгкой телевизионной славой, страдают «синдромом да Винчи». Не путать с кодом да Винчи! Поясню свою мысль: великий Леонардо брался за всё, и у него всё получалось. Наши телеэстрадники тоже берутся за всё, но у них чаще ничего не выходит. У Олега Газманова многое получается, но стихи, увы, не его конёк. Зачем же он упорно сочиняет тексты к своей музыке? Считает себя поэтом? Так ведь и я могу счесть себя певцом лишь на том основании, что после нескольких рюмок мной часто овладевает неодолимое желание затянуть что-нибудь душевное. «Щас спою!» Однако я ограничиваю себя домашним застольем и не рвусь на сцену Большого театра, чтобы повокалить! А может быть, эстрадной звезде денег не хватает? Не поверю! Нынче самый занюханный «фанероид» зарабатывает много больше, чем хирург-кардиолог, спасший тысячи жизней, или боевой офицер, который «свою грудь подставляет за Россию свою». Замечу попутно, что стихотворную книжку с названием «Они подставляли грудь за Родину» лично я читать бы не стал…

Нет, «синдром да Винчи» идёт прежде всего от состояния нашего общества, от вседозволенности 90-х, когда заведующего отделом журнала «Коммунист» назначали главным реформатором страны, когда мелкие жулики объявлялись предпринимателями, а крупные – олигархами, когда страдающие «фефектами фикции» малограмотные граждане становились телеведущими, а прохиндеи – политической элитой… Торжество дилетантизма, изгнание профессионалов из всех сфер чуть не погубило Россию. Достаточно вспомнить новогодний штурм Грозного, позор козыревской дипломатии или наше пятнадцатилетнее нефтяное донорство, за которое нам платили презрением. Почему же на эстраде должно быть иначе?..

Однако времена меняются. Выздоравливающее общество снова начинает ценить профессионалов и задумываться, в частности, о том, зачем нам безграмотные песенки, исполняемые смешными фанерными звёздами. А ведь не надо забывать: вся эта самодеятельная невнятица обрушилась на головы слушателей, воспитанных на качественной песенной поэзии А. Дементьева, Д. Сухарева, В. Кострова, А. Шаганова, С. Каргашина, Л. Завальнюка, Р. Казаковой, Ю. Ряшенцева, А. Поперечного, Н. Зиновьева, М. Андреева, В. Пеленягрэ и многих других. Они, кстати, все живы, многие творчески активны, а вот востребованы далеко не все. Почему? А потому, что только при отсутствии профессионалов становится возможна труднообъяснимая, но фантастически оплачиваемая любительщина. По той же причине, между прочим, не допускаются в эфир новые, по-настоящему сильные и свежие голоса.

Вот один эпизод. Меня пригласили на юбилейный вечер очень серьёзной государственной организации. Пели звёзды, каждая – по единственной песне, и лишь одна, совершенно мне неизвестная певица с необыкновенно красивым голосом была всё-таки вызвана на бис, несмотря на жёсткий концертный цейтнот. Когда же я увидел телевизионную версию концерта, то обнаружил: именно той самой исполнительницы, которая больше всего понравилась слушателям, в эфире-то и не оказалось. Отрезали. Оно понятно: на безголосье и Буйнов – певец.

Но допустим, кому-то из эстрадников всё-таки очень хочется слыть «давинченным», «полноприводным» автором исполняемых песен. Ну не хочется ему сотрудничать и делить славу с профессиональными поэтами-песенниками. Как, например, бессмертная Алла Пугачёва – с неиссякаемым Ильёй Резником. Ладно, хозяин – барин. Тогда хоть не позорьтесь – пригласите себе редактора! Ведь не жалеете же вы денег на специалистов-аранжировщиков! Или вам всё равно, какие слова петь? Зато нам не всё равно, что слушать. За весьма скромную плату, а может, и бескорыстно, из любви к искусству, такой поэт-редактор облагородит ваш дилетантский текст. И никто об этом никогда не узнает, зато слушателям не придётся ломать голову, почему это вдруг у Газманова «по золоту икон проходит летопись времён»? Ведь если летопись времён где-то и проходит (хотя трудно себе представить прохаживающуюся летопись), то уж в самую последнюю очередь «по золоту икон», ибо святой образ предполагает консервативность, максимальное следование древнему канону вопреки бегу времени, наперекор изменчивой живописной моде. Это знает любой мало-мальски образованный человек.

Кстати, у меня был забавный случай. Мой знакомый режиссёр собрался снимать клип на основе песни знаменитого барда и предложил мне написать сценарий. На каком-то торжестве он подвёл меня к этому барду, и тот, будучи без гитары, просто полунапел мне текст. Речь шла опять-таки о нашем парне, погибшем теперь уже в Чечне. Павший, как водится, отправлялся прямо на небо, и «Господь прижимал его десницами к груди».

– Ну как? – спросил бард, закончив.

– Изумительно, – сообщил я. – Можно только одно маленькое редакторское замечание?

– Пожалуйста! – кивнул он, насупливаясь.

– Всё-таки наш православный Бог не Шива и вряд ли у него несколько правых рук. А если вас уж так тянет на старославянизмы, то поменяйте «десницы» на «длани». Остальное нормально.

– Спасибо! – вымолвил бард, побуревший, как свёкла, и я понял, что никакого сценария от меня больше не требуется. Никогда.

Обиделся. А что, собственно, случилось? Я, с вашего позволения, профессиональный поэт, автор нескольких книг стихов и лауреат премий именно за стихотворчество. Да, я давно не сочиняю, но из поэтического цеха, так же как из спецслужб, уходят только в запас. К тому же мной защищена диссертация именно о поэзии – фронтовой. То есть, как сейчас принято выражаться, я «эксперт». И вот эксперт даёт бесплатный редакторский совет барду, имеющему, скажем мягко, несколько меньший филологический опыт и допустившему в своём тексте довольно смешной ляп. Спасибо надо говорить и проставляться, а не надуваться как индюк. Но, увы, повторюсь, частое пребывание в телеэфире обладает каким-то мало ещё изученным, но чрезвычайно мощным оглупляющим воздействием, которое в конечном счёте приводит к полной утрате чувства реальности…

Долой текстовщину!

В заключение выскажу некоторые конкретные предложения. Мне кажется, без возвращения в песенную индустрию профессиональных поэтов, без восстановления профильных художественных советов на телевидении и при Министерстве культуры, без создания, скажем, на базе Литинститута специального песенного семинара, где будут преподавать классики жанра, дело не сдвинется. Мы и дальше будем вынуждены слушать доносящуюся отовсюду изобретательно аранжированную полуграмотную текстовщину, унижающую здравый смысл и наши национальные песенные традиции. А всё это ведёт в итоге к усугублению того социального и нравственного неблагополучия нашего общества, которое сегодня признано всеми, независимо от политической и прочих ориентаций. И последнее. Вы давно слышали новую хорошую патриотическую песню? Лично я – давно. Не пишут-с. Даже к 60-летию Победы не сподобились! А вот про «дитя порока» и про то, что рай, оказывается, начинается в ресторане, где гитары и цыгане, слышу постоянно...

Умный народ глупых песен не поёт. Он либо отторгает навязываемую ему нелепицу, либо сам непоправимо глупеет, а затем исчезает из Истории…

Юрий Поляков

(«Литературная газета» )

P.S. Добавление для размышления сайта «Русские времена»

Из Директивы директора ЦРУ Алена Даллеса (США 1945 г.):

«Мы бросим все, что имеем, все золото, всю материальную мощь и ресурсы на оболванивание, и одурачивание людей. Человеческий мозг, сознание людей способны к изменению. Посеяв в России хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности поверить... Мы найдем своих единомышленников, своих помощников и союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного необратимого угасания его самосознания... Из литературы и искусства мы, например, постепенно вытравим их социальную сущность, отчуждим художников, отобьем у них охоту заниматься изображением, расследованием (исследованием), что ли, тех процессов, которые происходят в глубинах народных масс. Литература, театры, кино, пресса - все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства, мы будем всячески поддерживать и поднимать так называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства - словом, всякой безнравственности. В управлении государством мы создадим хаос и неразбериху, незаметно, но активно и постоянно будем способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности, бюрократизм и волокиту возведем в добродетель. Честность и порядочность будем осмеивать - они никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивое предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу, - все это мы будем ловко и незаметно культивировать, все это расцветет махровым цветом. И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или даже понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества... Мы будем расшатывать, таким образом, поколение за поколением... Мы будем драться за людей с детских, юношеских лет, будем всегда главную ставку делать на молодежь, станем разлагать, развращать, растлевать её».

Такова истинная песня американских «партнёров». Как говорят: из песни слов не выкинешь. Мы призываем вас думать.

«Чи-и-из!», или о субъектах политической рефлексии

После нашего доклада "Оргоружие" мы получили массу писем, в которых красной нитью прослеживался один и тот же вопрос: "Глупость или измена?"

Если шире, тот же вопрос звучит так: "Сложились ли сами собой (естественным путем) некоторые обстоятельства, или же эти обстоятельства кто-то (искусственным путем) складывал?"

Честно говоря, нас даже поразила степень заинтересованности политизированной части нашего общества таким (для нас, конечно же, немного наивным) вопросом. Но нужно быть глупым снобом для того, чтобы в столь непростой момент проигнорировать подобную заинтересованность. Такой спрос должен породить встречное предложение. Просим считать этот наш коллективный очерк детищем возникшего спроса.

Что же касается непростоты текущего момента, то состоявшаяся встреча G8 много сказала тем, кто умеет расшифровывать гламурные высказывания, картинные мизансцены и ослепительные улыбки. Ведь вряд ли кто-то мог предполагать, что собеседники президента Путина начнут дерзить, грубить, срываться в прямолинейную и однозначную конфронтацию. Тот, кто это предполагал, — столь же наивен, как тот, кто хочет выдавать гламурный фасад за реальное содержание происходящего.

В самом деле, разве на международных встречах 1990-91 годов кто-то перестал вести себя корректно по отношению к президенту СССР? Разве стало меньше в этот момент ослепительных улыбок и щедрых заверений в любви и бесконечном уважении?

Между тем, СССР был уже "сдан". И его лидер тоже. Каждый, кто участвовал в тогдашних перипетиях, видел это невооруженным глазом. Каждый — но не тот, от кого еще что-то зависело. Гипноз улыбок и обхаживаний — это тоже оргоружие. Самое элементарное из тех, которые мы хотим здесь обсудить.

Это — древнейшее оргоружие. Удар должен быть нанесен моментально, беспощадно и в ту минуту, которую уничтожаемый считает своим триумфом. При этом у наносящего удар улыбка не должна сходить с лица даже в тот момент, когда дело будет сделано: "Чи-и-из!"

В начале было слово

Оргоружие на то и "орг-", чтобы парализовывать все формы мобилизации на всех уровнях "общества-жертвы". Именно на всех уровнях — снизу доверху. При этом верхний уровень, конечно, важнее всего. Поразительно, в какой степени наше общество (как вчерашнее, так и нынешнее) игнорирует несомненность подобного "чи-и-из!" во всех его вариантах.

Бывший диссидент Александр Зиновьев, сильно постаравшийся во всем, что касалось разрушения СССР, сделал несколько реверансов по отношению к патриотической части российского общества. И оно "пало к его ногам". Между тем, делавший реверансы интеллектуал даже не слишком маскировался.

Вот что он говорил параллельно с патриотическими реверансами:

"В 1979 году на одном из моих публичных выступлений, которое так и называлось: "Как иголкой убить слона", — мне был задан вопрос, какое место в советской системе является, на мой взгляд, самым уязвимым. Я ответил: то, которое считается самым надежным, а именно — аппарат КПСС, в нем — ЦК, в нем Политбюро, в последнем Генеральный секретарь. "Проведите своего человека на этот пост, — сказал я под гомерический хохот аудитории, — и он за несколько месяцев развалит партийный аппарат, и начнется цепная реакция распада всей системы власти и управления. И как следствие этого начнется распад всего общества…"

Пусть читатель не думает, будто я подсказал стратегам "холодной" войны такую идею. Они сами до этого додумались и без меня. Один из сотрудников "Интеллидженс сервис" говорил как-то мне, что они (то есть силы Запада) скоро посадят на "советский престол" своего человека".

Что именно должен думать читатель? Может ли это "думание" (иначе называемое политической рефлексией) управляться теми, кто в данном случае должен стать объектом рефлексии? Тут все зависит от потенциала рефлексии, аппарата, с помощью которого она должна осуществляться. От его желания выходить в пространство дискомфорта, связанного с такой рефлексией. Противник хотел, чтобы все это было сведено к нулю. И его хотение сбылось или почти сбылось.

Когда-то в ходе управляемого конфликта на территории советского Закавказья один пожилой и влиятельный аналитик сказал в беседе с экспертами нашего центра: "Это общество ням-ням, которое может зарезать один волк… Один волк!"

Потеряли ли российское общество и российская элита такое сомнительное позднесоветское социальное качество? Если нет, то никакие наши рефлексии по поводу оргоружия ни к чему не приведут.

Что же касается приведенной выше цитаты и форм возможной рефлексии по ее конкретному поводу, то, конечно, хотелось бы знать, где именно (не в каком-то ли центре на юге Германии?) читалась лекция под названием "Как иголкой убить слона". Если окажется, что лекция читалась в спеццентре, то будет ли преодолено "ням-ням"?

Увы, русское общество взрослеет недостаточно быстро. Подчеркнем еще раз, это касается и всего общества, и его элиты. Последней особо хочется "драмы с хэппи-эндом". По крайней мере, для себя лично. Так хочется, что глаза застит.

Коллизия "иголка и слон" неуклонно приобретает для нас новую актуальность. Потому что Российская Федерация — это уменьшенный слон, фактическая копия предыдущего слона под названием СССР. И этот слон намного более уязвим по отношению к иголочному уколу. А если так, то почему не уколоть-то?

Что же касается показательных откровений, то продолжим цитирование Зиновьева:

"Еще в 1978 году я сказал, что самое уязвимое место в советской структуре — ЦК КПСС. Если на пост генсека придет прозападно настроенный человек, с коммунизмом в СССР может быть покончено в несколько месяцев. К началу 80-х годов и на Западе тоже поняли, что на диссидентское движение рассчитывать нечего, что народные массы в СССР не восстанут, как ты их ни пропагандируй. В то время мне доводилось участвовать в разного рода закрытых совещаниях, где собирались специалисты, занимавшиеся планированием холодной войны, и эти специалисты говорили: советскую "верхушку" надо купить".

Что это за закрытые совещания, на которых собираются специалисты, занимающиеся планированием "холодной войны"? Почему на эти совещания приглашают советского диссидента в условиях, когда для любого западного спеца по "холодной войне" (очень закрытая деятельность!) любой русский, появившийся за границей, это "скорее всего, рука КГБ"?

Политическая рефлексия требует уточнений — где все-таки проходили эти закрытые совещания? Они ведь не в пивной проходили! И не в академической аудитории! Потому что на Западе спец по "холодной войне" не станет откровенничать перед академической аудиторией, а эта аудитория постарается отстоять свою респектабельность от десантирования на ее территорию подобных специалистов.

Словно бы откликаясь на наши вопросы, сам Зиновьев кое-что расшифровывает: "На Западе я был принят именно в качестве антикоммуниста и антисоветчика (хотя не был ни тем, ни другим). Поэтому имел доступ ко всему, что там делалось в бесчисленных советологических центрах, секретных службах и т.д. И тогда я обнаружил, что в правящих кругах западного мира — и в политических, и в идеологических — выработана долговременная программа, в которую входили, во-первых, разрушение советского социалистического строя, ликвидация коммунизма. Но на этом не останавливались. Ставилась задача вообще довести Россию — уже вне зависимости, коммунистическая она или нет — до такого состояния, чтобы она уже никогда не могла подняться на свой прежний уровень — уровень великой державы".

И снова элементарные вопросы той же политической рефлексии. Что значит "принят на Западе в качестве антикоммуниста и антисоветчика (хотя не был ни тем, ни другим)"? Запад, что, дурак? Но тогда не он бы выиграл оргвойну, а мы, его конкуренты (точнее — жертвы). А если он не дурак, то почему он принял человека, не являющегося антисоветчиком и антикоммунистом, за антисоветчика и антикоммуниста? Человек, что, никакого повода к этому не давал? Так не бывает! Человек притворялся? А зачем он притворялся? Да и притворялся ли он?

Все помнят (а может, уже забыли?) книгу А.Зиновьева "Хомо советикус". Что такое "хомо советикус"? Это лингвистическое оргоружие.

Как оно выковывается? В несколько приемов.

Сначала берется основополагающая лингвема — "хомо сапиенс".

Затем рассматриваются имеющиеся вариации. Ну, например, "хомо фабер" Макса Фриша или "хомо экономикус" теоретиков рынка. О чем говорится во всех этих вариациях? О том, что хомо-то "хомо" — но не вполне. Потому что не "сапиенс". "Фабер" (делающий) — но не "сапиенс" (разумный). "Экономикус" — но опять же не "сапиенс". Ведь не о "хомо луденс" (человеке играющем — термин Йохана Хейзинги) идет речь! "Хомо луденс" — он как бы сверхчеловек. А "хомо экономикус" или "хомо фабер" — это недочеловек. Как минимум, человек ущербный. Да и в антропологии есть за что ухватиться. "Хомо эректус"… Человек прямоходящий… Вроде бы уже "хомо", но опять же не "сапиенс". Не вполне зверь, но и не вполне человек (вспомним, например, роман "Почти как люди" Клиффорда Саймака).

Зиновьевым как специалистом по оргоружию вводится термин "хомо советикус". Этот термин встраивается в ряд "хомо" с прилагательными, отличающимися от "сапиенс". И получается советский человек как недочеловек (унтерменш, говорили немцы). Разве не в этом была цель романа Зиновьева? Все, кто читали, понимают, что в этом.

А дальше надо взять орглингвему и начать ее модулировать, доводя до окончательной оргоружейной эффективности ("семантической полноты"). Потому что "хомо советикус" — это мессидж для "высоколобых". А эффективная (полная) оргоружейная лингвема должна быть многоадресной. Поэтому после модуляции лингвистического вируса в виде "хомо советикус" — надо применить модуляцию "совок". По сути одно и то же. Но за счет огрубления действует на других адресатов.

А если сочности и тут не хватает, нужно ее добавить. И сказать "совки-шариковы". То есть "додавить" лингвему в том смысле, что речь идет именно о человеке-звере, созданном преступными коммунистами. Но если и этого мало, то нужно еще более сочно рассказать, что именно вытворяли преступные коммунисты — как они с обезьяной человека скрещивали и так далее. А то ведь — вишь ты — опять о какой-то Пятой империи заговорили, о Богданове, о богостроительстве. Ну, так мы вам сейчас покажем ваше богостроительство в сухумском заповеднике и африканских спецпитомниках, где, якобы, русских женщин с обезьянами спаривали!

Вот так мы начали с дел давно минувших (расписываемых Зиновьевым), а кончили телепередачами по РТР 2007 года, где весь ранее сочиненный набор оргоружейных спецмифов выдается за истину в последней инстанции.

А в промежутке есть много чего еще.

Ведь Толкиен ("Властелин колец") брал образ орков из этих спецпропагандистских мифов, созданных в недрах тогдашних спецструктур! А Рональд Рейган по совету спецструктур, дочерних по отношению к тем, чьи оргпродукты использовал Толкиен, назвал СССР "империей зла". То есть "Мордором" — градом зла, страной чудовищных монстров.

И что? Если есть войско зла (то есть советское общество) и территория зла (СССР), то "чего это сегодняшние русские дергаются"? Ну, избавились они от этого зла. С международной помощью, разумеется. Ну, не лишили их каких-то земель. Ну, дали забавляться с ресурсами и деньжатами. Так пусть сидят тише воды, ниже травы. Им этот "Мордор" из себя еще сто лет надо по капле выдавливать. Они всё еще немножечко орки. А можно ли быть орками немножечко? Но даже если они немножечко орки (Н-орки), то что такое быть президентом таких Н-орков и занимать место в G8? Это очень специфическая историософская роль!

Значит, либо-либо. Либо надо сказать, что СССР не был "империей зла". Либо постоянно находиться в политической позе "а-ля господин Козырев". Но российская элита пытается балансировать на грани. Она и с темой "орков-Мордора" заигрывает (иначе — откуда соответствующие передачи по государственному телевидению?), и к великодержавной традиции апеллирует. Она и фильм "Груз-200" рекламирует (типичный образец оргоружия), и рассуждает о советском величии.

Кто такой советский солдат? Это герой, освободивший мир от фашизма? Или это орк? Эстонцы вот говорят, что орк! А мы-то что говорим? Не конкретно по поводу недопустимости переноса памятника (даже неловко как-то говорить о своей абсолютной солидарности с теми, кто считает это недопустимым) — а по-крупному? А ведь без крупного не будет и мелочи.

Дальше — больше. Запад, он ведь в целом опирается на монотеистические религии. В монотеизме абсолютное зло одно — хозяин ада, "повелитель мух". Либо этим абсолютным злом является Третий рейх, либо тот, кто его победил (Советский Союз). Если абсолютное зло ("Мордор") — это Советский Союз, то Третий рейх — это зло относительное. Эстонцы прямо так и говорят. И не они одни.

Вы хотите знать, что нового носится в воздухе G8 и окаймляющих её журналистских, политологических, академических тусовок? Что нового в той же Германии, демонстрирующей ослепительную улыбку "чи-и-из" на свой тевтонский манер? Новое то, что немцы откровенно заявляют: "Вы, русские, проиграли холодную войну. Мы, немцы, в качестве проигравших Вторую мировую войну, были "крайними" шестьдесят лет. А теперь шестьдесят лет побудьте вы. Хлебните нашего. Причем по полной программе".

Немцы начали говорить это открыто несколько месяцев назад. Имеется в виду откровенность на мало- и среднегабаритных площадках. Однако раньше-то это было абсолютно невозможно ни на каких публичных площадках! А вы говорите — G8…

Но ладно — противник. Он так говорит. А мы?

Русский журналист пишет: "Мой любимый президент — Рейган. Потому что он сказал, что СССР — "империя зла", и империя рухнула".

Империя рухнула или его, этого журналиста, Отечество? Он ведь сам, этот журналист, для тех, кто империю обрушил, — орк. А орк считает, что он будет воспринят как революционер, низвергнувший оркианство. Извините, оркианство не низвергают. Оркианство — это навсегда. Это клеймо антропологической неполноценности, из которого вытекает право не-орков делать здесь все что угодно. Именно — все что угодно, включая "огненное лечение". Содом и Гоморру так вылечили, а "империю орков" нельзя? А почему нельзя? Если орки — то можно все!

И вот уже журнал "Форин афферс" (для Запада — считайте, газета "Правда" 1979 года) говорит о том, что можно и должно нанести первый ядерный удар по русским оркам. И если правильно этот удар нанести, то орки в ответ не "дернутся". И описывается, как правильно ударить, по каким целям, сколько использовать ядерных боеголовок. А поскольку орки могут все-таки "дернуться", то вот, пожалуйста, ПРО.

В начале — слово. Оргоружие начинается со слова, опирается на него. По словам можно реконструировать очень многое. Особенно если это не слова, сказанные с глазу на глаз, а, например, заголовки в ключевых мировых СМИ. Президент Путин провел отнюдь не худшую пресс-конференцию с международными журналистами перед G8. В ответ было извергнуто нечто фактически беспрецедентное.

Это что, просто слова? Нужно совсем не понимать, что такое западная пресса, чтобы давать такую опрометчивую оценку. Сказать, что западная пресса абсолютно несвободна — значит соврать. Никто не дает каждому журналисту конкретных директив. Свобода западной прессы — это такая же правда, как и то, что у этой свободы есть рамки.

Рамки называются "политическая корректность". И это очень жесткие рамки! Они другие, нежели у советской прессы! Но в чем-то жесткость их стандартов даже превышает советские. И нарушить эти стандарты сам журналист не может.

То есть, он может! Но не станет это делать. Потому что это грозит его репутации и, значит, успеху. Потому что он хочет быть напечатанным и знает, что для этого нужно. Потому что он журналист и "держит нос по ветру". И понимает, чем желанный скандал (хлеб любой журналистики) отличается от скандала, про который скажут: "Фи, глупость!" А если он этого не понимает, то он карьеры не сделает. Никто, за редкими исключениями, не наказывает каждого конкретного человека за каждую конкретную глупость. Просто отбор людей идет по определенным принципам, и движутся они "наверх" по определенным каналам вертикальной мобильности.

Если почти все из таких — отобранных и продвинутых — вдруг взяли и нарушили рамки политкорректности (а по отношению к пресс-конференции Путина произошло именно это), то… То это — нечто. И подобное "нечто" посильнее, чем указания глав государств или разведок. Главы государств или разведок таких указаний свободной печати на Западе не дают. Каждый, кто считает иначе, весьма наивен. Подобные указания (разумеется, в косвенном виде) вырабатывает элита, а не истеблишмент. Истеблишмент получает эти указания от элиты. И тоже в основном в косвенном виде. Хотя иногда и в прямом тоже (причем чаще, чем журналисты).

Если элита выработала оценку — толку ли журналистам церемониться с истеблишментом? Тем более с уходящим (Буш и Ко)? Между тем, тамошняя элита оценку "путинской России" выработала!

Нельзя по этому поводу выносить окончательные вердикты. Мол, выработали, и все. Оценку можно переламывать и должно переламывать. Но это огромный труд. И что-то не видно, чтобы кто-то у нас засучил рукава, поняв масштаб случившегося. А без этого понимания ничто невозможно. Ибо в конечном итоге все — включая их оценку нас — полностью зависит от нас.

Наши миллиардеры (урок Прохорова в Куршевеле абсолютно недооценен) думали, что они-то никак не орки. Ан — орки! Только что с миллиардами. Все они орки — Березовский или Абрамович, Невзлин или Вексельберг. Один, предположим, лояльный к Западу орк, а другой не вполне, но все равно орк. Пусть лояльный орк посоветует, как расправиться с орками. Ему изнутри понятнее. Он ведь орк!

Последний раз даем слово Зиновьеву.

Корреспондент спрашивает его: "Ясно, что русофобия — это не сорная трава, которая растет сама по себе. Её сегодня научились культивировать. Но когда вы говорите о программе, что вы подразумеваете под этим: может быть, — наша судьба уже просчитана в каком-нибудь гроссбухе?"

Зиновьев отвечает: "И гроссбухи имеются. Я сам видел отпечатанные материалы на эту тему. И соответствующие доклады слушал на совещаниях. По моему статусу там, на Западе, такое было возможным".

В последний раз спросим: о каком статусе речь? Ясно, что не о статусе эмигранта, находящегося под неусыпным подозрением (и то ведь — орк). Для того, чтобы раскрыли секреты, нужен другой статус. Попросту — надо надеть погоны. Да и то, на орка наденут погоны только в том случае, если орк начнет участвовать в конструировании оружия, которое должно убить орков. Тогда — пожалуйста. Он ведь, этот предатель-орк, оркианство знает как обладатель той же внутренней природы. И тогда его консультация по этому вопросу вполне допустима. Тогда и только тогда.

Гроссбухи и естественные процессы

Возвращаясь к самой больной для обеспокоенной части общества теме, мы должны как-то отнестись к вышеприведенной фразе Зиновьева: "И гроссбухи имеются". Так имеются ли гроссбухи? И в них ли дело? Может быть, дело в нас самих? В конце концов, не боги на Западе обитают. Да и почему мы должны относиться к их разработкам, как к "книгам судеб"?

Не ставим ли мы себя за счет этого в положение ущербных недочеловеков? Не создаем ли комплекса неполноценности? Не формируем ли психологической зависимости? И кто они, в конце концов, такие — все эти, виденные-перевиденные (ведь не за железным занавесом живем), мягко говоря, средне-умные люди? Что они такого могли написать в этих гроссбухах? И почему мы должны считать, что написанное ими было исполнено? Потому что они постфактум по этому поводу хвастаются?

Что ответить?

Либо есть гроссбухи (то есть реальные чертежи, по которым делается оргоружие), либо их нет. Если они есть, то об этом надо знать. И надо понимать, как это устроено. Это не продуцирование комплекса неполноценности. Это освобождение! "Свобода — познанная необходимость". Если же гроссбухов нет, то не надо заниматься чушью и изобретать какие-то заговоры, перекладывая на кого-то свою вину.

Так рукотворно все (искусственно, "гроссбухийно") или естественно?

Для специалиста по оргоружию неприемлемо само это противопоставление. Потому что в основе его работы лежит теория сложных (а теперь уже и сверхсложных — вот что важно понять!) систем. А в основе этой теории — представление о собственных и вынуждающих процессах.

Любая система имеет свой спектр собственных колебаний. Не хочется входить в математические сложности. Для тех, кто владеет математическим языком, скажем, что спектр собственных колебаний определяется полюсами этой самой системы, расположенными на плоскости комплексной частоты. Гуманитарий же пусть просто вспомнит школьные рассказы о том, почему военный отряд не должен идти по мосту в ногу (ать-два, ать-два). Потому что это "ать-два" создает определенное колебание.

Казалось бы — и что? Колебание-то ничтожное по отношению к прочности моста! Ничтожное-то оно ничтожное… Но у моста, как и любой системы, есть собственные частоты. И если "ать-два" (то есть вынужденное колебание) попадает на частоту, кратную собственной, возникает резонанс. И чудовищно прочный мост может обрушиться.

Такие собственные частоты (и их числовое выражение — полюса на плоскости комплексной частоты) называют особыми точками системы. Иначе — точками уязвимости. Как бы прочна система ни была, у нее есть точки уязвимости. Упомянутая Зиновьевым тема — "как иголкой убить слона" — напрямую связана с указанными особыми точками. Спрашиваете, как иголкой убить слона? Известно, как. Ударить иголкой в его слоновью "нужную" особую точку. Применительно к человеческому телу, как сверхсложной системе, такие точки знают специалисты по акупунктуре.

Да что там акупунктура! Любой сапер знает, что мины надо закладывать в особые точки конструкции. А сколько всего написано про неожиданное обрушение сверхпрочных систем, попавших в резонансную ситуацию! Не только бронированное стекло, выдерживающее автоматную пулю, но и броню танка можно расколоть сверхточным попаданием в особую точку. Есть и особые точки экологических систем. Если очень хорошо знать свойства экосистем, то сравнительно небольшим воздействием в "правильно" выбранной точке можно вызвать экокатастрофу региональных и даже глобальных масштабов.

Но для нас здесь главное даже не в этом. Если есть собственные и вынуждающие колебания, если есть особые точки систем (а это легко проверить по любому учебнику), то что из этого следует? А вот что! ГЛУПО И БЕССМЫСЛЕННО В ЭТОМ СЛУЧАЕ ВЕСТИ БЕСКОНЕЧНЫЙ СПОР ПО ПОВОДУ ТОГО, ЕСТЕСТВЕННЫМ ИЛИ ИСКУССТВЕННЫМ ОБРАЗОМ НЕЧТО "СОТКАЛОСЬ", ГЛУПОСТЬ ЭТО ИЛИ ИЗМЕНА. Потому что нет "или-или". Всегда действует "и-и".

Любой противник будет искать особые точки системы, которую он атакует (и будет использовать резонанс с нею — с ее глупостью или чем-то еще). Иначе он не противник, а идиот. А идиоты нонче перевелись! Это вовсе не значит, что все стали гениями. Но тут и не надо, чтобы все стали гениями. Достаточно нескольких гениев и хорошо выстроенных технологических карт. А также исполнительской точности и дисциплины.

Любой противник, создавая в системе вынуждающие колебания, будет выбирать для них частоты, кратные собственным, и воздействовать на особые точки. И соответственно, будет изучать собственные частоты и особые точки этой системы.

Являясь абсолютно непререкаемым во всем, что касается деструкции материальных систем, этот же принцип действует и за пределами материального. То есть тут он действует даже в еще большей степени. Но это требует отдельного обсуждения. Сейчас же мы поговорим о том, почему так важно понимать, что происходит по ту сторону материального. Ибо этот разговор — самый актуальный. И одновременно самый болезненный.

По ту сторону материального

Чем сталинский СССР отличался от брежневского? Можно перечислять сотни отличий. Но качественное отличие было только одно. В эпоху Сталина и даже позже наша политическая власть боялась, что (а) враги будут вести реальную войну с СССР и (б) СССР эту реальную войну проиграет.

Почему политическая власть этого боялась — отдельный вопрос. Потому ли, что она так любила СССР, или потому, что знала — в случае победы враг сдерет кожу с каждого отдельного VIP-лица? Но в любом случае сталинская власть считала войну реально возможной. А ее проигрыш — катастрофическим. То ли для народа и идеала, то ли лично для высоких фигур. В конце концов — для обсуждаемого нами вопроса это не так важно.

Два системообразующих принципа — реальность войны и необходимость победы — порождали гигантское количество последствий. А сумма этих последствий создавала тип системы, качественно отличный от той системы, которую мы называем брежневской. Потому что политическая власть эпохи Брежнева — это власть, которая точно знает, что категорический императив "всё для фронта, всё для победы" не имеет к ней никакого отношения.

Причины этой её убежденности понятны. Эпоха Брежнева — это эпоха реального ядерного паритета. СССР создал ядерно-космический щит, мощный военно-промышленный комплекс и армию, способную вести войну на равных со всем оставшимся человечеством.

А поскольку речь шла о ядерной войне, то всем было понятно, что человечество не настолько безумно, чтобы вести эту войну. Советский политический класс эпохи Брежнева рассуждал примерно так:

"Американцы — это (даже в варианте оголтелого Рейгана) вполне вменяемые, крайне осторожные и благополучные обыватели, которые не захотят увидеть ядерный апокалипсис на своей территории. На чужой — пожалуйста, но не на своей. Они могут на нас окрыситься, если мы всерьез начнем разжигать пожар мировой революции в Нью-Йорке и Вашингтоне. Но мы-то этого не начнем. А вне такой угрозы они на нас не "наедут". И мы на них не "наедем". Да и вообще — дураков нет "наезжать" в условиях гарантированного взаимного ядерного уничтожения. А значит, реальной войны не будет. Но раз войны не будет, то…"

И вот тут-то и начинается главное. Конечно, нужно держать ядерный паритет, но раз войны не будет, то зачем нужен народ-воин? Ведь такой народ в чем-то опасен! В любом случае с момента снятия реальной внешней военной угрозы политическому классу нужно только, чтобы не было угрозы со стороны собственного народа.

А как снять такую угрозу? Создать более-менее сонный и мирный народ. Разрушить в этом народе дух реальной мобилизации. Ведь если возможна мобилизация против внешнего врага, есть и опасность мобилизации на борьбу с собственной властью!

Грубо говоря, если ты жокей или воин, тебе нужна лошадь, которая может быстро скакать. И ты готов рисковать тем, что эта шустрая лошадь может тебя сбросить. А если тебе не нужно никуда скакать и ты плохой наездник, то что тебе нужно? Чтобы лошадь тебя не сбросила. Тогда эта лошадь должна быть клячей. Может быть, и не совсем полудохлой, но мирной, сонной — "без огонька".

Народ-воин, между прочим, не по щучьему велению создается. Его воинственность определяется не только качеством допризывной подготовки. А в гораздо большей степени притягательностью некоей системы идеалов (и не только "социалистическое Отечество в опасности"). Поскольку политический класс знает, что он сам, мягко говоря, сложно соотносится с этими идеалами, то он и действует соответственно. Позитива (военного огонька) этот накал идеального уже не несет (на фиг огонек, если нет угрозы войны?), а негатив очень большой. Надо самому "соответствовать". А ты не соответствуешь, и тебе это могут предъявить. Чтобы не предъявляли, нужно притушить огонек. Логика, согласитесь, понятная.

Но и это еще не всё. Если нет угрозы реальной войны и страха проигрыша, то зачем политическому классу маршал Жуков? Маршал Жуков всегда опасен. Крупный человек со страстями, авторитетом, амбициями и возможностями… Талантливый полководец нужен, чтобы выигрывать войну. А если ее не может быть, то талантливый полководец — это просто бессмысленный риск. Освобождаясь от народа-воина, класс дальше освобождается от полководцев.

А ученые? Инженеры? Зачем политическому классу нужно, чтобы в интеллектуальном сословии оказались яркие личности? Если от "Катюши" или Т-34 зависит судьба этого класса, то он будет терпеть яркие личности любого "социального разлива". И даже восторгаться яркостью ("талант!"), прощая какие-то прегрешения (при абсолютных гарантиях лояльности, разумеется). Но если войны не будет, а какой-никакой потенциал вооружений имеется, то зачем особо высокое качество этих самых амбициозных ученых и инженеров?

А вдруг они себя еще каким-то постиндустриальным классом вообразят, эти чертовы технократы? И номенклатуру (власть предержащий класс) начнут скидывать… Нет уж, давайте обойдемся без бесцеремонных талантов! Что, разве нет покладистых и вполне способных людей? Они вполне приличные изделия могут создавать! Да такие, что фиг на нас кто рыпнется! А если не рыпнется, то все остальное неважно.

Мы не хотим сказать, что такие рассуждения политического класса эпохи застоя полностью предопределили качество научных или военных кадров страны. А также качество советского населения. Качество — штука очень инерционная. Его так сразу не девальвируешь. И оставались они — талантливые инженеры, полководцы, изобретатели, гуманитарии, деятели культуры. Но оставаясь — постепенно наращивали разрыв между собою и этим самым политическим классом.

Политический же класс всё более опирался не на них, а на угодливую прислугу. На конформистов. Однако опора на конформистов — это начало гибели любого политического класса. Потому что на конформиста опереться нельзя. Конформист ориентируется на силу. И как только он обнаруживает, что чаши весов, на которых измеряется сила, колеблются, он сам начинает колебаться. Вспомним анекдот: "У вас был левый или правый уклон? — Напишите: колебался вместе с линией партии".

Даже если позднесоветский политический класс и хотел бороться в эпоху агонии СССР — было поздно. Он наплодил столько конформистов, что инструменты борьбы отсутствовали. В партии было уже под 20 миллионов человек, а бороться оказалось некому.

Почему так важно понять это сегодня? Потому что новый политический класс начинает чуть ли не воспевать новый застой. Налицо опасные черты нового брежневизма. И если враг уловит эти черты (а он их обязательно уловит), то он начнет действовать по хорошо известным ему лекалам.

Основной принцип этого действия состоит в том, что новый застойный класс погрязнет в материальном (не только в своих счетах и дворцах, но и в надежде на материальную силу — тот же "термояд" и все прочее). А противник будет воевать на нематериальном поле — читайте "Победу без войны" Бжезинского.

Победа без войны — это что такое? Это победа в "холодной войне". Это победа в условиях, когда ядерное оружие сковывает во всем, что касается использования материальных слагаемых войны. А значит, надо воевать, используя другие слагаемые.

Что такое война с использованием этих других слагаемых? Это информационная война (простейший вариант). Это интеллектуальная война (более сложный вариант). Это игра (мегаоперация в сфере идеального).

Что такое операции в сфере идеального? Как эти операции сопрягаются с другими видами атипичных (то есть нематериальных) военных действий?

Мы всё это рассмотрим чуть ниже, но для начала укажем, что предпосылкой успеха такой войны является прагматизм, материалистичность элиты и населения противника — то есть нашей элиты и нашего населения. Элитное презрение ко всему, что выходит за сферу денег, ресурсов, ядерных боеголовок и прочего. Элитное идеологическое, смысловое, духовное разоружение, волокущее за собой общество в новый застой. В новое "ням-ням". Элитные гламур, несерьезность и безответственность во всем, что касается невещественного.

"Миром правит невещественное". Если мы скажем так (а мы убеждены, что это именно так), то многие пожмут плечами. Как так — невещественное? Миром правят деньги, энергоресурсы, на худой конец — военная сила (большие батальоны, как говорил Наполеон). Но если мы скажем, что информация правит миром, то нам вряд ли кто-то возразит. Даже те, кто верит в деньги. Информация правит финансовыми рынками, те — деньгами. Но разве информация — это вещественное? И разве у этой самой информации нет того, что, превышая саму эту информацию, ее предопределяет и производит? Назовите это нечто — идеальным, духом, проблемным (семантическим, семиологическим) полем…

Разве не очевиден в мире рост влияния интеллектуального капитала? Нематериальных активов? Разве уже не вводятся в оборот (пока наши гении осваи- вают сервировку в их ресторанах и вино по 30 тысяч евро за бутылку) такие понятия, как символический капитал?

Спору нет, в самих понятиях есть издержки. И если их правильно отрефлексировать, то станет ясно, по каким законам можно в этой сфере бороться. Но дело не в понятиях, а в том духе, который они с собой несут. А несут они с собой дух особой войны. Дух этого самого оргоружия.

И бороться с этим духом, обладая прагмацентрическим идеалофобским сознанием, — невозможно. Никакой патриотизм не спасет. Никакие благие пожелания. Нужен только выход за эти флажки. Только переоценка значения нематериального — идеологического в самом высоком смысле этого слова. То есть всего, что находится по ту сторону не только синдрома "бабок", но и синдрома пустопорожней безэнергийной брехни, выдаваемой за гуманитарные технологии.

До тех пор, пока в основе лежит принцип "трех Б" (большие быстрые бабки), а в качестве союзника выступают еще "два Б" (беспомощная брехня), — никакое сопротивление оргвойне невозможно. Мы констатируем это не потому, что считаем невозможным сопротивление. А потому, что требуем выхода за эти рамки. За эти "пять Б". Выхода, и немедленного!

Человек может выходить за любые рамки. На то он и человек. За рамки выводят любовь и страх за любимое. Страх страху рознь. Страх может парализовать — и может творить чудеса. Но он творит чудеса только тогда, когда, будучи преодоленным (а как преодолеть без политической рефлексии?), выталкивает субъекта в новое для него пространство, где находятся другие средства борьбы — непривычные для субъекта в его прежней роли, но сегодня необходимые. Если этого не произойдет, то все будет развиваться по очень понятной и очень постыдной схеме.

Перед тем, как перейти к ее описанию, нужно дать рабочую метафору. Для этого полезно использовать анекдоты. Они лучше всего оседают в сознании. Ну, так вот, идет бракоразводный процесс… Судья спрашивает мужа: "Почему вы разводитесь с женой?" Тот говорит: "У меня есть серьезные основания". Судья: "Какие?" Мужчина: "Жена назвала меня дурачком". В зале суда хохот, смеются все. Мужчина: "Вы должны учесть контекстуальные обстоятельства". Судья (вытирая слезы): "Какие еще обстоятельства?" Мужчина: "Я прихожу, жена лежит в постели с совершенно незнакомым человеком. И мне же говорит: "смотри, дурачок, как это делается"".

Если не будет выхода за флажки, если политический класс не станет субъектом политической рефлексии, то все будет происходить по этому анекдоту. "Дурачку" будут показывать, "как это делается". Как "слона" "убивают иголкой".

Описать, как это делается, конечно, нужно. Но не оговорить перед этим фундаментальных условий, вне которых подобное описание почти анекдотично, — столь же аморально, как и ограничиваться общими фразами.

А вот теперь — после сделанных оговорок — можно перейти к конкретной дескрипции. То есть к тому, "как делается".

«Как это делается»

Штаб, планирующий применение оргоружия против той или иной страны, прежде всего определяет пространство, в рамках которого он намерен оргоружие задействовать.

Такое пространство не имеет ничего общего с "пространственностью" в ее обычном гуманитарном понимании. Речь идет о так называемом "многопараметрическом пространстве". Если параметров, по отношению к которым планируется применить оргоружие, например, 50, то и пространство будет 50-мерным. Оно при этом может быть однородным или неоднородным, изотропным или анизотропным, связным или разрывным.

К сожалению, в этом усложнении нет ничего от игры ума. Специалисты по оргоружию давно работают с такими пространствами. Даже если оргоружие надо применять не против страны, а против той или иной корпорации.

Определив пространство оргвойны, специалисты по оргоружию начинают далее делить пространство на сектора. А сектора — на проблемные зоны. Иногда это делается на столе, где рисуется выпуклый многоугольник, расчленяемый на эти самые сектора. Иногда это делается на экране. И в этом случае плоский схематизм резко усложняется. А визуализации оказываются более впечатляющими. Но это все вопросы технические. По существу же главное в том, как выделить сектора и определить внутрисекториальные проблемные зоны и узлы.

Рассмотрим, например, случай, когда сектором №1 становятся так называемые внутренние проблемы.

Любая страна имеет такие проблемы.

Любая власть потому и власть, что отвечает за решение этих проблем.

А проблемы могут быть острыми и неострыми, решаемыми и нерешаемыми.

Эти проблемы могут создаваться самой властью, проводящей определенный курс. Они могут не зависеть от курса и корениться в нетрансформируемой объективности. Они могут, наконец, существенно зависеть от внешних факторов. Голод, например, — внутренняя проблема. А поставка продуктов из-за рубежа — внешняя. Вам перестали поставлять продукты, у вас возник голод. Внешняя проблема индуцировала внутреннюю.

Специалисты по оргоружию прежде всего выявят острейшие проблемы, за которые власть несет ответственность.

Далее, они сделают все возможное для того, чтобы помешать власти решить эти проблемы. Для этого осуществляется несколько видов работ. Прежде всего работа с так называемыми ментальными матрицами. Иногда еще эти матрицы называют когнитивными.

Иначе говоря, начнется работа с сознанием той самой власти, которую планируется сокрушить. Будут выявляться объективные ограничения этого сознания. Высчитываться коэффициенты интеллекта и профессиональные компетенции. Описываться политические стили и ценностные предпочтения. Все это будет делаться с ориентацией на один окончательный результат — обеспечение КАТЕГОРИЧЕСКОЙ НЕВОЗМОЖНОСТИ ДОСТУПА ВЛАСТИ К ИНСТРУМЕНТАМ РЕШЕНИЯ ОСТРЫХ ПРОБЛЕМ.

Если какие-то группы могут стать опорными для решения подобных проблем, будут выстраиваться особые схемы разрыва связей между властью и этими группами. Если какие-то специалисты могут подсказать методы решения проблем, то эти специалисты будут "выводиться из игры" любыми методами. Вплоть до физического уничтожения (притом, что физическое уничтожение — всегда крайний и нежелательный способ).

Но чаще всего хватает более мягких средств. Разрушаются каналы взаимодействия, организуется дискредитация лиц, групп и других источников решения проблем. Организуются события, делающие контакт власти с этими источниками невозможным.

Рассматриваемый метод называется "отсечение от источников".

Какова бы ни была проблема, первая задача штаба оргвойны — изучать и мониторить объект оргнападения во всех его аспектах, выявлять его узловые проблемные поля и возможные защитные реакции. А далее, вычленив каждую конкретную проблему, отсечь власть от источников ее решения. В том числе от возможных внутренних и внешних союзников, заинтересованных в решении проблемы.

Вторая задача — разогреть проблему. Для этого ее можно просто "расковырять". Так, например, "расковыривали" проблему армяно-азербайджанских отношений в конце 80-х годов ХХ века. А можно еще и подтолкнуть власть к тем или иным формам такого разогрева, выдав этот разогрев за способ решения проблемы.

Третья задача — оседлать общественную энергию, возникающую в ситуации сильно разогретой проблемы. Почему бы власти, казалось, не оседлать эту энергию? Между тем, есть много способов воспрепятствовать этому. Например, внушить власти, что энергия — это вообще от лукавого. Если власть по ментальности чужда подобной энергии, надо этому потакать и убеждать власть в том, что канализация энергии вредна или невозможна.

Одновременно надо встраивать в процесс свои "оседлывающие" структуры. Существует целый спектр способов такого встраивания. От грубой агентурной работы — до гораздо более тонких форм.

Четвертая задача — направить энергию против власти. Для этого надо побудить власть к соответствующим действиям. И далее осуществлять так называемую "раскачку". Власть применяет неадекватные действия — энергии становится больше — очевидность властной вины усиливается — добавленная энергия канализируется против власти — та усугубляет свою неадекватность, пугаясь роста энергии… Подобная цепочка в теории систем называется "положительной обратной связью". Есть оргоружейники, которые специально работают над созданием и мониторингом таких цепочек.

Пятая задача — мультиплицировать энергии, которые взяты под контроль после разогрева и оседлания разных проблемных полей. Иногда такие энергии могут быть даже резко антагонистическими. Но это никогда не пугает специалистов по оргоружию. Создаются соответствующие трансмиссии, синхронизирующие терминалы. Разъясняется общность, казалось бы, взаимоисключающих интересов. Разве это не делалось, например, в ситуации распада СССР, когда сепаратистам на окраинах страны и "русским уменьшителям", ненавидящим этих сепаратистов, специальные посредники разъясняли, что их общий интерес — в разделении страны? А разве то же самое не делается сейчас и на севере, и на юге России?

Шестая задача — парализовать адекватные ответы власти. Любой кризис порождает новые возможности. Противнику нужен мониторинг состояния власти как объекта оргнападения: а вдруг ее "заперли" — а она начнет менять свойства, осознавать угрозу и адекватно на нее реагировать!?

Поэтому в рамках решения данной задачи противнику прежде всего крайне важно усыплять власть. Убаюкивать ее своими "чи-и-из!". Поддерживать источники любого лживого оптимизма с их победными рапортами, с их "все в шоколаде". Создавать такие источники, наконец! Когда власть проснется — должно быть поздно. При этом противник пойдет на все, чтобы и после просыпания власть была по-прежнему изолирована от инструментов эффективного действия. Чтобы приговоренная власть не получала лекарств (средства адекватного поведения в кризисе) и получала отраву (средства неадекватного поведения в кризисе).

Седьмая задача — управление агонией власти. Здесь много подзадач. Правильная работа с перебежчиками. Правильная инфильтрация внутрь кризисной системы провокаторов и деструктивных элементов. Правильное управление конфликтами внутри больного властного организма. Правильная организация саморазрушения власти в условиях ее предельного замыкания (хорошо известный "эффект бункера").

Специалисты при описании задачи "оргкиллерства" выделяют 11 основных блоков. Эти 11 блоков упаковываются в 2 фазы.

Фаза №1 — дифференциальная. В нее входят:

• Оконтуривание проблемного сектора (1)

• Изоляция от средств (2)

• Разогрев поля (3)

• Изоляция от разогрева (4)

• Оседлывание (5)

• Канализация (6)

• Ритмизация (7)

Фаза №2 — интегральная. В нее входит:

• Мультипликация (8)

• Парализация (9)

• Агонизация (10)

• Убийство (11)

Возникают даже "специализации" в рамках оргоружейной профессии. Например, удерживатели (оргоружейники, следящие за рамками проблемного сектора). Изоляторы, разогреватели, оседлыватели, канализаторы, ритмизаторы, мультипликаторы, парализаторы, агонизаторы и киллеры.

Заметьте, что на этом этапе рассмотрения мы еще ничего не конкретизируем. То есть не определяем конкретных направлений войны. Какова бы ни была система, применение против нее оргоружия все равно будет связано с определенными типами действий вокруг любого проблемного сектора.

Если говорить о внутренних проблемах современной России, то основные проблемные сектора таковы.

Сектор №1 — социальный. Здесь можно разыгрывать всеми возможными способами острейший социальный конфликт.

Сектор №2 — "русский". После Кондопоги (а теперь и Ставрополя) "русская тема" явно приобрела новое качество. Что мешает ее оседлать и сделать "хитом антивластного сезона"?

Сектор №3 — "окраинный". У национальных окраин есть свои болевые точки. Сейчас они находятся в латентном состоянии, даже в Чечне и вообще на Северном Кавказе. Что мешает вывести их из латентного состояния?

Сектор №4 — регионально-трайбовый. Мы привыкли думать о национальных окраинах и тамошних экстремизмах. Между тем, внутри "русского тела" формируются новые границы распада. Северная, сибирская, южная. При необходимости весь спектр проблем, порождающих эти новые границы распада, можно разогреть и сделать факторами деструкции.

Сектор №5 — субкультурно-укладный. Разные группы российского населения дифференцированы не только по доходам или по религиозной специфике. Они дифференцированы по ценностям, по отношению к происходящему, по принятию или непринятию новой культурной реальности, по своему отношению к традициям. Уже сегодня эта дифференциация становится труднопреодолимым препятствием на пути формирования национального консенсуса. Вполне возможно сделать это препятствие абсолютно непреодолимым.

Сектор №6 — коррупционный. Здесь можно и управлять коррупцией в интересах ослабления противника, и оперировать против элиты "счетократическими" инструментами, и придавать антивластный характер коррупционной теме. Дело это надежное и проверенное. Хорошо зарекомендовавшее себя по советской эпохе (Гдлян, Иванов и т.д.). Сегодня возможностей для работы по этому направлению больше, чем когда бы то ни было.

Сектор №7 — криминальный. Здесь тоже несколько альтернативных возможностей. Можно с большими основаниями говорить о криминальности российского государства. А можно превратить борьбу с криминалом в государственную деструкцию. Например, линчевание преступников, создание общественных структур для "самозащиты" от криминала. И эти формы самоорганизации (а при государственной дистрофии они гарантировано востребованы) неизбежно будут подрывать основы государственности. Государство имеет монополию на легальное насилие. Если эта монополия разрушена, что произойдет с государством?

Сектор №8 — "элитный". Конфликт элит нарастает. В обществе открыто говорят о том, что в России идет "война кремлевских башен". Отслеживая логику этой войны, можно её подхлестнуть, вывести за рамки элитного консенсуса. Ничего не стоит нащупать т. н. "пятые колонны". Тут возможны и кодификации через интересы, и ценностные кодификации.

Сектор №9 — "технологический". Основные фонды страны изношены. Этот износ определяется коррупцией, логикой первоначального накопления, интересами элит, управленческим кризисом и многими другими обстоятельствами. Каждое из этих обстоятельств можно катализировать. В результате технологические катастрофы могут стать источником подрыва социальной стабильности и властной (и государственной!) легитимности.

Сектор №10 — "милитарный". Противник должен быть лишен возможности воевать. Для этого нужно разрушать технологию духовной мобилизации (сломить дух сопротивления). Но необходимо также подрывать военную машину. Истреблять кадровый состав — если не физически, то социально и психологически. Препятствовать воспроизводству — и технологическому, и социально-кадровому — отраслей военно-промышленного комплекса. Военный контингент должен быть доведен до степени дистрофии и полной маргинализации.

Совокупность перечисленных мер гасит амбициозность противника, наращивает его уступчивость. Между тем, эта уступчивость легко может быть превращена в нисхождение. А нисхождение — в капитуляцию. Не в этом ли опыт разрушения СССР? И что мешает сегодня повторить этот опыт?

Сектор №11 — экономический. Тут можно управлять многим. В сфере финансовой, бюджетной, налоговой политики, импорта, экспорта и т.д. Некоторые методы отработаны уже в эпоху развала СССР. Сейчас возможны и другие.

Сектор №12 — неодиссидентский. Сегодня созрели новые условия для формирования неодиссидентских движений. При этом информационные и социальные ресурсы "андерграунда" несопоставимо больше, чем в эпоху СССР, когда ксерирование сотни экземпляров того или иного диссидентского сочинения было трудной технологической задачей, сопряженной с мало для кого приемлемым риском. Сейчас прежних технологических ограничений нет. Да и психологических тоже.

Сектор №13 — интеллектуальный. Проблемы страны становятся все более сложными. Они требуют очень высокого интеллекта для их выявления и, тем более, решения. Между тем, и элита, и общество стремительно опрощаются. Достаточно просто содействовать этой тенденции для того, чтобы Россия как государственная система неуклонно утрачивала "мозг и зрение". И, значит, способность адекватно реагировать. А после того, как способность такого реагирования утеряна, игра на секториальном проблемном поле будет, по сути, "игрой в одни ворота".

Предположим, существуют всего лишь эти 13 секторов (а их больше). Как они будут задействованы противником? На первой фазе ему потребуется создание 91 (13х7) групп внутри штаба оргвойны. Это так называемые линейные группы.

Для того, чтобы эффективно действовать на следующей фазе, понадобится более ста нелинейных (мультисекториальных) групп. И хотя бы несколько сводных управлений.

На этом формирование штаба завершится. Начнется работа. Эта работа ни в коем случае не будет носить лобовой характер. Действия по секторам и фазам будут сложным образом сочетаться. Формы таких сочетаний известны: аккорд, контрапункт, фон, "матрешка", инверсия и т.п.

Всей работой будет руководить комитет, состоящий из политического руководства и руководства сводных управлений. А также из группы советников и консультантов.

Эффективность штаба будет определяться как уровнем кадров, так и совокупными ресурсными возможностями. Финансированием (такая работа предполагает затраты в размере от 8 до 40 млрд. долларов в год), накопленным потенциалом (уровнем агентур, групп влияния), политической волей и пр.

А также — прежде всего — потенциалом нашей страны. Поскольку этот потенциал не в лучшем состоянии, а готовность противника к полномасштабной оргвойне нарастает, то все это может реально обернуться большой и постыдной бедой. И даже трудно разграничить, что хуже, — масштаб беды или ее унизительность.

Главное — чтобы не было ни того, ни другого.

---

Сергей Кургинян

(в соавторстве с аналитической группой «Оргоружие»)